— Faut que je fasse gaffe autour de toi.

— Я не говорю по-французски.

— Я сказала, что мне нужно быть осторожной рядом с тобой.

Я наклоняю голову в сторону.

— Почему?

— От тебя одни неприятности. — Она говорит, ее глаза слегка сужаются.

Я ухмыляюсь.

— Ты не любишь неприятности?

— Я хорошая девочка, — отвечает она. — Я избегаю их любой ценой.

— Хм, — хмыкаю я, рассматривая ее. — Посмотрим.

Прежде чем она успевает ответить, мамин голос окликает меня сзади.

— Феникс! — я поворачиваюсь и вижу, что она стоит в стороне, там, где я был, когда впервые заметил волосы Сикстайн. Она держит руки у рта и, судя по голосу, зовет меня. — Пойдем, пора задувать свечи.

— Сейчас буду. — Отвечаю я, ненадолго оборачиваясь к Сикстайн. — Ты так и не сказала, что подаришь мне на день рождения.

— Мои родители уже подарили тебе подарок.

— Это не то, чего я хочу. — Я говорю, качая головой. — Я хочу получить подарок от тебя, как ты сейчас делаешь для Астора.

Она улыбается, отворачивается и смотрит на землю, а затем снова поворачивается ко мне лицом.

— Я могу нарвать цветов и для тебя.

Она уже собирается пригнуться, но я протягиваю руку и останавливаю ее.

— Я не хочу того же, что ты подаришь ему.

— Мне больше нечего тебе подарить. — Она говорит извиняющимся тоном, а уголки ее глаз морщатся, и она нахмуривает брови.

— Тогда я могу принять обещание в качестве подарка. Мне десять, это большой день рождения.

— Что ты имеешь в виду?

— Поскольку ты не можешь подарить мне подарок сегодня, я могу попросить у тебя одну вещь, когда увижу что-то, что мне нужно, и ты должна мне это подарить.

Я хотел бы сформулировать это как предложение, но получилось как требование. Но она не сопротивляется.

Наверное, она действительно хорошая девочка.

Линия ее бровей разглаживается, и она кивает, а на губах появляется легкая улыбка.

— Это справедливо.

— Феникс! Что ты делаешь?

Я поворачиваюсь и вижу Риса и Роуга, двух моих лучших друзей, бегущих по полю к нам.

— Твоя мама послала нас, чтобы забрать тебя задувать свечи, — говорит Рис, когда они поравнялись с нами.

— А это кто? — спрашивает Роуг, бросив заинтересованный взгляд в ее сторону.

— Никто, — поспешно отвечаю я. Я не хочу, чтобы кто-то из моих друзей заметил ее так же, как я. Не тогда, когда о ней уже знает Астор.

Впервые с тех пор, как я увидел ее полчаса назад, я жалею, что не встретил ее до него.

На ее лицо падает тень, но она исчезает прежде, чем я успеваю понять, что она означает.

— Меня зовут Сикстайн, я подруга Астора. — Она говорит, представляясь и одновременно нанося еще один удар в мое нутро.

— Я — Роуг, он — Рис. — Роуг говорит, наклоняя подбородок в сторону последнего.

Он машет рукой и одаривает ее нелепой ухмылкой, после чего поворачивается ко мне.

— Нам пора идти, пока Астор не задул все свечи без тебя.

Мне не хочется расставаться с этим моментом. Наш пузырь лопнул в то мгновение, когда к нам присоединились мои друзья, так что возврата к прошлому нет, и все же все, на чем я могу сосредоточиться, — это на том, как она смотрит мне в глаза, словно мы по-прежнему вдвоем на этом поле.

С некоторым трудом я отрываю от нее взгляд и киваю Рису.

— Хорошо.

Мы вчетвером пробираемся обратно по полю к более закрытой части нашего заднего двора, где будет проходить вечеринка в честь дня рождения. Это мечта любого ребенка: зоопарк, надувные замки, сахарная вата, краски на лице и множество других развлечений.

Короче говоря, это вечеринка с учетом того, что хочет и любит Астор.

Я чувствовал себя неуютно в своей шкуре с первой секунды, и мне уже не терпелось уйти, когда мой взгляд зацепился за ее волосы.

Мы направляемся к столу, на котором разложены торты, и я уже собираюсь что-то сказать Сикстайн, когда вижу, как Астор отрывается от группы своих друзей и направляется к нам — к ней — с огромной улыбкой на лице.

— Где ты была, божья коровка? — спрашивает он, обхватывая ее за плечи и заключая в объятия.

Я думал, что уже испытал ревность, когда дело касалось Астора. На самом деле, я бы сказал, что ревность была главной эмоцией, лежащей в основе наших отношений.

Всю свою жизнь до этого момента я провел в его тени, поэтому, как бы мы ни были близки, между нами всегда существовало напряжение.

Но эти чувства меркнут по сравнению с эмоциями, которые взрываются в моей груди, когда я слышу, как он называет ее так, и когда я вижу, как он заключает ее в крепкие объятия.

Я никогда в жизни не испытывал таких сильных чувств, и я не в состоянии их правильно передать. Сила этого чувства потрясает меня до глубины души и просачивается в кровь, как яд.

К счастью, он почти сразу же отпускает ее и обнимает меня, положив конец моим планам сломать ему руку.

Он отводит меня в сторону от остальных троих и направляется к месту, где зажигаются свечи.

— Я так рад, что ты познакомился с Сикстайн, — говорит он, его голос искренен. — Я знал, что она тебе понравится. — Он ерошит мои волосы. — Мне нужен был друг, пока тебя не было, я скучал по своему младшему брату.

— Ты старше всего на три минуты.

— Все равно считается, — говорит он, осыпая мою макушку громким, раздражающим поцелуем.

Пока наша экономка и шеф-повар зажигают перед нами множество свечей, я смотрю в море людей и вижу Сикстайн, стоящую впереди.

Все поют поздравления с днем рождения, и я отдаленно слышу, как Астор задувает свечи рядом со мной, но я все еще смотрю на нее, и наш зрительный контакт не прерывается.

Увидев, что я не делаю попыток задуть свои, она подходит к столу и встает напротив меня. Ее взгляд падает на угасающие свечи.

— Не забудь загадать желание, прежде чем задувать их.

Я киваю и опускаю взгляд на торт, притворяясь, что мне нужно время, чтобы подумать о своем желании.

Но я уже знаю, чего хочу.

Я наклоняюсь и задуваю все десять свечей одним махом, выпрямляясь под аплодисменты и одобрительные возгласы друзей моих родителей.

Сикстайн огибает стол и снова обнимает меня, прижимая к себе, шепча мне на ухо.

— С днем рождения, Никс.

Прозвище, которое я инстинктивно придумал на месте, согревает ту часть меня, о существовании которой я даже не подозревал.