что она мило смеялась в трубку, а теперь подозрительно озирается по сторонам.

— Мам?

Она сразу бросила трубку и улыбнулась мне.

— Сара, почему ты не танцуешь? — Под многослойным платьем застучали каблуки, мама оказалась рядом.

— На каком языке ты сейчас говорила? — Вообще-то, для меня в новость, что она знает языки. Она же увлекается только рецептами тортов и странными вечеринками.

Она залилась смехом.

— О чём ты? Я лишь обсуждала с папой ужин. Поркетта — это… Сара, что с тобой? Ты побледнела.

Мама странно поменялась в лице. Будто призрака увидела. В моей руке завибрировал телефон. Видимо, по привычке взяла.

— Нет же, я не про поркетту…

Рефлекторно разблокировала экран.

Сообщение: “Оставайся на месте, если хочешь жить”. Очевидно, спам.

— Сара, скажи что-нибудь! — Мама вцепилась в мои плечи и крикнула назад: — Здесь есть врач?

— Ты чего, мам? Я в порядке.

Последнее слово заглушил треск сверху. По ажурному куполу потолка пошли трещины. Они быстро расходились из центра, как распускающийся цветок. Ещё секунда — и куски бетона накроют ряженую толпу.

Инстинкт самосохранения никак не срабатывал. Это было больше похоже на кадр из фильма, чем на реальность. Музыка остановилась одновременно с вальсами.

Маски скрывали страх смерти в глазах. Крики отражались от высоких стен.

Первая глыба диаметром в человеческий рост приземлилась на пустое место в центре. Толпа синхронно дёрнулась в сторону единственной двери из зала, но путь им преградил меткий кусок крыши, перекрывший путь.

Больше потолок не давал осечек. Бетон откалывался точно подобранными формами и размерами для раскалывания черепов. И неизменно попадал в цель, куда бы она ни бежала.

Ускорились ли мысли или замедлилось время, я не разобралась. Но я успевала ясно рассмотреть каждый камень, раскалывающийся в воздухе, меняющий траекторию. Когда они падали на головы, вместе с костями раскалывались маски. Только теперь они были не нужны. По разбитым всмятку остаткам лица, невозможно было опознать человека.

Маму я узнала по рукам. Они накрывали меня пледом по ночам, расставляли на столе тарелки супа, клеили пластырь на разбитые колени. Интересно, существовало ли её лицо, когда в поле зрения были только руки?

Я сделала шаг к ней. Рядом со знакомыми руками умирать будет не так обидно.

Медленный шаг вперёд — и меня тащит назад что-то тяжёлое. Время возобновляет быстрый темп. По ушам разом ударяют вопли, грохот потолка и хруст костей.

— Я же сказал стоять на месте, — незнакомый мягкий голос раздаётся в голове, и я оказываюсь ровно там же, где стояла. Позвоночник почти крошится о камень. Невидимая сила прижимает к стене и не даёт пошевелиться.

— Больно, — прошипела сама себе, но сила отступила. Меня слышат.

— Прости, Сара. Скоро всё закончится.

Голос снова звучал в голове, но перед глазами возникли другие глаза. Они неестественно горели золотом и не давали шанса отвернуться. Чужие руки упирались ладонями в стену по обе стороны от лица. Перекрывали путь. Незнакомец был картинно красив. То, что он не шевелит ртом, когда говорит, трудно назвать недостатком. Умереть на балу в объятиях рыцаря, что защищает тебя своим телом — тоже неплохой исход.

— Как тебя зовут, рыцарь? — в гуле каменного града сама не слышу свой голос, но он слышит.

— Габриэль, — он нежно улыбается, — я не рыцарь.

— Тогда, ангел? — предположила, ссылаясь на имя.

Зрачки в золотых глазах метнулись вверх. Рука, что меня удерживала, взлетела вверх. Над головой разлетелся на осколки кусок крыши. Пыль и камни дождём посыпались к ногам, но меня не коснулось ни пылинки.

— Похоже, ошибся с координатами. Давай правее. — Габриэль подтолкнул меня на метр в сторону.

Тогда-то до меня стало доходить, что я, должно быть, умерла ещё до начала разрушения. Поэтому мне так спокойно?

— Ты не умерла, — голос добродушно смеялся, — ты ещё не скоро умрёшь.

— Если ты всегда будешь меня защищать, я точно проживу до ста лет.

Моё предсмертное видение грустно ухмыляется.

— Это первый и последний раз, Сара. Я нарушил регламент. Ты будешь жить, но защищать себя будешь сама.

— Так я должна была здесь умереть? Это была моя судьба? — Если так, то он не должен был меня спасать.

— Нет никакой судьбы. На локации был обнаружен девиантный субъект системы. Локация и все субъекты должны быть уничтожены. — Габриэль заговорил, как робот. Будто эту фразу он повторял тысячи раз. Он точно не был ангелом.

Потолок над головой продолжал рушиться. Обломки падали в сантиметре от моего платья, но не касались его. Я не отводила взгляда от золотых глаз, но боковым зрением видела коктейль из ажурных частей крыши, сверкающих нарядов и кровавой каши. Падать было больше нечему. Отдельные обломки, что приземлились недостаточно устойчиво, скатывались на разбитый зеркальный пол.

Если мой рыцарь говорит правду, завтра в колледже меня завалят вопросами и соболезнованиями. Что им сказать? Есть ли смысл там появляться? Я ходила в колледж, потому что так нужно. Из всех щелей слышу, что нужно прожить жизнь так, чтобы не жалеть перед смертью. Разве можно успеть о чём-то пожалеть, когда на тебя падает кусок крыши?

— Я ни о чём теперь не жалею. — участливый Габриэль транслировал свой комментарий.

— Везёт. — Мечтательно смотрю в чистое звёздное небо. Теперь его видно. Хорошо, так дышать легче. — А я бы хотела сходить на первое свидание.

— Ты исполнишь всё, что пожелаешь. — голос ласково обволакивал мысли.

Веки сами опустились, уголки губ поползли наверх. Кожи коснулось тепло, как от короткого мягкого поцелуя. Хотелось остаться в этом моменте подольше.

Когда я открыла глаза, рядом никого не было. Стена за спиной испарилась, будто её не было. Наверное, я всё-таки умерла.

Стоило об этом подумать, резкая боль доказала обратное. Я не видела её источник. Они подкрались сзади, сбили с ног, связали запястья. Поволокли меня по осколкам бетона и керамики спиной вперёд, чтобы я не видела, куда. Но я видела, что там, куда я напрявляюсь, горит яркий голубой свет.

Я не боюсь. Мой персональный ангел сказал, что все желания сбудутся. Значит, это только начало путешествия.