у себя под носом такое. А что если… Если я извинюсь? Осознание вины и прощение входит в мой список гуманности. Да, пожалуй, я должен. Я был не прав, совсем не прав…

Евгений резко встал со скамьи и сразу направился в сторону выхода. Благодаря большим шагам, через относительно маленький промежуток времени он вышел из парка.

Его взгляд упал на автобусы, пытаясь вспомнить какая маршрутка, ходит до родительского дома.

– 121. Да, она.

Крутя головой, Женя заметил маленький ларёк с цветами. Резко загорелась идея, что нужно купить матери цветочков. Так будет больше уверенности.

Он бегом побежал к ларьку.

– Здравствуйте. А какие цветочки подойдут для того, чтобы извиниться?

– Вы, юноша поздновато к нам зашли, конечно, остались только гвоздики. Пять штук, – ответила старенькая продавщица.

– Ладно, давайте.

– Стоило бы вам не ссориться с девушкой, тем более в праздник. С вас двести рублей, – бабуля достала цветы из пятилитровой бутылки, обтряхнула воду и завернула в газету.

– Если бы это была девушка.

Женя достал двести рублей одной купюрой. Положил на прилавок, поблагодарил за цветы и убежал. Пока он делал пробежку, автобус 121 уже был на остановке.

Сердце застучалось, появился страх опоздать. Пропустить нужный автобус и тогда пришлось бы ждать ещё минут тридцать. Поэтому Евгений воспользовался выделенным адреналином и быстро побежал к автобусу.

Послышались характерные звуки переключения коробки передач. Женя в последний момент почти залетел в «ПАЗ». Сразу из кармана высыпал мелочь водителю и сел на сиденье.

– Что-то дыхательный аппарат у меня уже не тот, что раньше. Надо начать бегать что ли, – тихо произнёс парень.

Автобус двинулся, есть минут десять, плюс-минус, чтобы обдумать извинительную речь. Но что говорить? Надо показать, что ты понял ошибку, это главное. Мыслящий человек поймёт, что обычное «извини» ничего не значит.

Парк, в котором был Женя, был недалеко от родного дома. Возможно, именно поэтому все воспоминания всплыли именно тут, а ни где-то ещё.

– Люди. Человеческие поступки. Именно они нас отличают от животных. Но сейчас всё пошло не в то русло. Мы пытаемся доказать, что мы такие все из себя, последний этап эволюции на Земле, разумные существа. А задумывался ли кто-нибудь, что мы животные? Многие из нас сейчас это доказывают. Мы угнетаем свои родные места, разрушаем природу, экологию. Ладно, во власти какой-либо страны было бы одноклеточное существо, но нет! Люди воюют, а война – это самая обычная борьба за существование, естественный отбор. Мы должны помнить о том, что мы люди. Мы на самом деле лучшее, что пока есть на планете, и мы должны это доказывать. Не убивать друг друга, не уничтожать ни себя, ни окружающий мир.

Маленький поток мыслей. Для мышления не существует времени. Ты можешь задуматься, казалось бы, о маленькой вещи или какой-то мелочи и улетит уйма времени. Так и сейчас прошло уже пять минут, до родительского дома Жене осталось совсем немного.

– Какие высокие мысли у того человека, как я. Говорю, но не делаю. Я бы мог открыть какой-нибудь фонд по защите природы. Писать книги, прославиться, распространять эти мысли в народе. Может получилось бы что-нибудь изменить. Но получится ли? Наверное, слишком поздно. На земле семь миллиардов человек и доносить до каждого одно и то же. Уйдёт ни один десяток лет. И примут ли люди чужое мнение? Вот так и рушатся хорошие идеи. Ты начинаешь думать, а получится ли. Поймут ли тебя. Понравишься ли ты другим. Так и умирают в людях поэты, художники, музыканты. Страх убивает.

Автобус уже подъехал к остановке. Женя встал и вышел. Перед ним были панельные дома. Он жил здесь, каждый уголок, каждый квадратный метр напоминал о чём-то. О том времени.

Евгений прошёлся по двору, смотрел по сторонам. Думал, как же было хорошо в детстве. Беззаботная молодость.

– Сколько воспоминаний. Бесчисленное множество. Хотелось бы вернуться в то время, когда ничего не тревожило. Единственное о чём высоком я думал, так это о том, как залезть на шкаф в своей квартире.

Тёплые мысли. Женя улыбнулся.

А вот и тот самый подъезд. Те самые надписи. Всё то же самое. Евгений сделал глубокий вдох и вошёл. Те же каменные джунгли. Женя перевёл дыхание, сжал кулак и начал стучать в дверь.

Несколько стуков. Из-за дверки начали доноситься шаги, хотя может это и шаги из дома, т.к. если ты живёшь в панельном доме, то ты живёшь не один.

Нет, всё-таки стук донёсся до жителей квартиры. Замок начал открываться.

Из-за двери вышел отец. Мужчина чуть выше Жени, поседевшие волосы на голове, усы как у Сталина. Морщин на его также много, как трещин в стенах этого дома. В детстве отец Жени – Пётр, говорил ему, что он попал в этот построенный дом почти с рождения со своей семьёй. Поэтому они ровесники.

Не сказать, что отец был рад прибытию блудного сына. Но в душе он явно зацвёл, но внешне пытался скрывать эту радость.

– Привет, пап, – Женя улыбнулся, но это была очень грустная улыбка.

– Что тебе надо?

– Я хотел зайти, извиниться перед вами.

– Опять пришёл доводить мать до слёз?

– Я… не хотел этого, – улыбка с лица Евгения ушла.

– Заходи.

Пётр хотел запустить сына, но хотел показать свою независимость от него. То, что им и без него хорошо. Люди часто могут отторгнуть своё счастье и своих людей от себя из-за принципов, из-за гордости.

Женя зашёл в квартиру. Те же старые розовые обои с цветочками. Те же тумбочки, шкафчики. Всё то же, как и раньше. Время будто остановилось, но явно не для родителей Жени. Они постарели и продолжают.

Евгений разулся, поставил обувь к стеночке, как в детстве. Отец пошёл на кухню, находящуюся справа от входа.

– Петя, кто там?

– Наш сын, Вера. Наш сын.

Женя вошёл на кухню. Отец стоял, прижавшись спиной к стене. Вера – мать Евгения сидела за столом. На столе стояли тарелки с едой: картофельное пюре, котлеты, салат «селёдка под шубой» и нарезка и помидоров. Классика.

Мать прослезилась. Она ничего не говорила. Просто смотрела и плакала. Даже цветы не понадобились.

– Простите меня, родители. Простите за все те слова, я был не прав.

Тишина. Просто тишина, прерванная скрипучим стулом, с которого встала Вера. Она подошла к Жене и обняла его. Без лишних слов. Пётр тоже оторвался от стены, подошёл и обнял их.

– Мы тебя прощаем, сынок, – сказал отец, который сам уже еле сдерживал слёзы.

Семья объединилась. Женя признал ошибку и решился попросить