Александр вдруг поймал себя на мысли, что не хочет обладать такой честью.

— Сколько раз такое проделывали на твоих глазах, Трой?

— Сто, может быть, больше, — ответил египтянин, скривив губы в сардонической усмешке. — Ты хочешь уйти?

— Нет.

— Тогда действуй. То, что ты узнаешь сегодня, завтра спасет жизнь другим.

Девушка застонала и зашевелилась на столе. Трой щелкнул пальцами, и к столу подошли еще двое слуг.

— Держите ее за руки и за ноги, чтобы она не дергалась.

Когда один из рабов взял девушку за сломанную руку, она вскрикнула. «Иешуа», — прошептала она, и ее глаза чуть приоткрылись.

Александр неподвижно смотрел на нее, и в его взгляде отразились боль и растерянность. Это было не просто тело, над которым можно было бы проводить опыты. Это было страдающее человеческое существо.

— Мой господин, — сказал Трой уже твердым голосом, — действовать нужно быстро.

Девушка пробормотала что-то на непонятном языке, и ее тел обмякло. Нож выпал из рук Александра и зазвенел, ударившись каменный пол. Трой обошел вокруг стола и подобрал нож, снов протянув его Александру.

— Она умирает. Теперь можешь работать, ни о чем не беспокоясь.

— Дай мне кувшин с водой.

— Что ты собираешься делать? Снова оживить ее?

Александр взглянул на его насмешливое лицо.

— Ты смеешь задавать мне вопросы?

Трой неожиданно увидел на лице этого молодого и интеллигентного человека выражение властной решимости. Александр Демоцед Амандин был всего лишь учеником, но он был свободным. Каким бы опытом или мастерством ни обладал египтянин, ему не следовало забывать, что он все равно остается рабом и что ему не следует больше бросать вызов этому молодому человеку. Сдержав гнев и гордость, Трой отступил назад.

— Прости меня, мой господин, — сказал он ровным голосом. — Я только хотел напомнить, что она приговорена к смерти.

— Значит, боги сохранили ей жизнь.

— Для тебя, мой господин. Боги сохранили ей жизнь, чтоб ты мог обрести нужные тебе навыки, необходимые для врача.

— Но я не стану ее убийцей!

— Будь благоразумен. По повелению проконсула она уже мертва. Это не твое дело. Не по твоей же воле ее отправили на съедение львам.

Александр взял из рук Троя нож и положил его обратно в сумку.

— Я не осмелюсь гневить Того Бога, Который решил сохранить ей жизнь. — Александр кивнул в ее сторону. — Ты, наверное, ясно видишь, что ни один жизненно важный орган у нее не задет.

— А разве лучше обречь ее на мучительную смерть от инфекции?

Тон Александра вдруг стал непривычно жестким:

— Я вообще не дам ей умереть. — Его снова охватило непонятное возбуждение. Он по-прежнему видел, как девушка идет по песку арены, поет, медленно поднимая руки вверх, как будто хочет обнять все небо. — Ее нужно вывезти отсюда.

— Да ты в своем уме? — прошептал Трой, оборачиваясь, не слышит ли их стражник.

— У меня все равно нет с собой ничего, чтобы обработать ее раны или заняться ее рукой, — вполголоса пробормотал Александр. Щелкнув пальцами, он стал отдавать поспешные приказания.

Забыв о себе, Трой схватил Александра за руку.

— Ты не имеешь права этого делать! — сказал он твердо, с трудом сдерживаясь. Едва заметно он кивнул в сторону стражника. — Если ты попытаешься спасти жизнь приговоренному к смерти, нас всех тут же казнят.

— Тогда нам лучше помолиться ее Богу о том, чтобы Он уберег и защитил нас. А теперь хватит спорить, нужно немедленно унести ее отсюда. Если уж ты так боишься стражника, то я возьму его на себя, а потом сразу догоню вас.

Египтянин уставился на него своими темными глазами, не веря в происходящее.

— Действуй!

Трой понял, что спорить бесполезно, и дал знак остальным. Он шепотом стал отдавать приказы, а Александр тем временем подкатил к ним кожаную коляску. Стражник с любопытством наблюдал за ними. Взяв полотенце, Александр стал стирать кровь со своих рук и как можно спокойнее направился к стражнику.

— Ее нельзя увозить отсюда, — мрачно сказал охранник.

— Она мертва, — солгал Александр. — Они просто уносят тело. — Наклонившись к железной решетке ворот, он еще раз взглянул на освещенный солнцем песок арены. — Не стоила она шести сестерциев. Мало она протянула.

Стражник холодно улыбнулся.

— Ты сам ее выбрал.

Александр тоже холодно усмехнулся и сделал вид, что с интересом наблюдает за происходившим на арене поединком гладиаторов.

— А этот поединок сколько продлится?

Стражник оценивающе взглянул на сражающихся.

— С полчаса, может, чуть больше. Но сегодня никто из них не выживет.

Александр усилием воли подавил в себе нетерпение и отложил в сторону окровавленное полотенце.

— Ну в таком случае пойду, куплю себе немного вина.

Проходя мимо стола, он взял свою кожаную сумку. Шагая по освещенному факелами коридору, он изо всех сил старался не торопиться. С каждым шагом сердце стучало у него все сильнее. Когда же он вышел на солнечный свет, ему в лицо подул свежий морской ветерок.

«Быстрее! Быстрее!» Удивленный, Александр оглянулся. Он ясно услышал эти слова, как будто кто-то стоял у него за спиной и шептал ему на ухо. Но рядом никого не было.

Чувствуя, как бьется сердце, Александр повернул к дому и побежал, подгоняемый этим тихим голосом, похожим на веяние тихого ветра.

Спустя год

Марк Люциан Валериан бродил по лабиринтам улиц вечного города, надеясь найти для себя какой-то покой. Но не мог. Рим действовал на него угнетающе. Марка неприятно удивили отвратительный запах грязного Тибра и эта разнородная масса людей на городских улицах. А может быть, он просто никогда раньше не обращал на них внимания, погруженный в свою жизнь и в свои дела. Последние несколько недель, с тех пор как Марк вернулся в свой родной город, он часами бродил по улицам, посещал те места, которые когда-то доставляли ему радость. Но теперь смех друзей казался ему фальшивым, а неистовые пиры и гулянки уже не удовлетворяли, а утомляли.

Удрученный, ищущий, чем бы ему отвлечься, он согласился пойти с Антигоном на зрелища. Его друг был теперь влиятельным сенатором, и ему принадлежало почетное место в подиуме. Марк пытался обуздать свои эмоции, когда вышел на трибуны и нашел свое место. Но когда трубы возвестили о начале зрелищ, Марку невольно стало не по себе. Когда началась процессия, он почувствовал в животе какой-то неприятный холодок.

Он не посещал зрелища с тех пор, как покинул Ефес. Он не знал, хватит ли ему духу присутствовать на них и сейчас. С болезненной ясностью он увидел, что Антигон увлечен зрелищами гораздо сильнее, чем в те дни, когда Марк покинул Рим, и вот теперь его приятель увлеченно делал ставки на какого-то гладиатора из Галлии.