из этих стран не только размещают на своей территории базы и военные силы других государств — членов НАТО, проводят с ними учения и маневры, но и побуждают последних на активизацию их агрессии против России. Что, в свою очередь, способно спровоцировать крупномасштабный конфликт первоначально в Европе с последующей его распространением и за пределы Старого света.

В последние пять — десять лет стало нормой проведение в непосредственной близости от границ России крупномасштабных учений ВМС США и НАТО в Черном и Баренцевом морях, освоение боевыми кораблями США и НАТО морских просторов вблизи российских границ в водах Северного Ледовитого океана.

Активно осваивает воздушное пространство вблизи воздушных границ России авиационный компонент стратегической ядерной триады США. Во времена СССР не было прецедентов, связанных с отработкой боевых задач стратегическими бомбардировщиками США непосредственно против советских территорий на Западе, Востоке, Юге или Севере? Стратегические разведчики типа U-2. RC-135 и др. — да, летали (но не всегда безнаказанно, некоторые на свои базы не возвращались). Но чтобы вдоль границ летали В-1В, В-52Н, которые могут нести ядерное оружие (далее — ЯО) — такого никогда не бывало!

Таким образом, можно констатировать: военная угроза Российской Федерации со стороны США и НАТО — возросла, особенно с использованием высокоточного обычного оружия большой дальности действия. Но если такое случится, недалеко и недолго до ядерного апокалипсиса.

На этот случай сдерживающее средство у России есть — разящий кинжал, современные, боеспособные ВС и другие войска. Необходимо постоянно поддерживать их в боеспособном состоянии и постоянной готовности уничтожить любого посягателя на национальный суверенитет, целостность и независимость Российской Федерации!

Сегодня подготовка к крупномасштабным военным конфликтам остаётся ведущим направлением военной деятельности США и НАТО. В то же время инициаторы современных военных конфликтов стремятся избежать развития их по, силовому сценарию с целью не допустить втягивания собственных войск в мясорубку военных действий, сохранить ресурсы и инфраструктуру страны, которая с использованием «мягких технологий» переводится под внешнее управление.

В этом контексте представляет интерес анализ меняющегося облика вооруженных конфликтов связан с концепцией новых войн, проведенный британской исследовательницей Мери Калдор. В своей книге «Новые и старые войны. Организованное насилие в эпоху глобализации» она утверждает, что рост взаимозависимости и ускорение хода глобализации становятся основой противоречивого характера современных конфликтов[7]. Однако многое в теории современных войн, о которых упоминается в книге, по большому счету, уже имело место в практике прошлых войн, а в настоящее время просто вышло на новый технологический уровень и приобрело иной пространственный масштаб, особую остроту и угрожающую актуальность.

Можно утверждать, что появление новых технологий придаёт особую остроту и изощренность современным конфликтам, в которых все чаще используются методы, основанные на ком. плексном применении политических, экономических, информационных и других невоенных мер, реализуемых с опорой на военную силу.

Совокупность этих методов формируют так называемые «гибридные» стратегии, которые лежат в основе конфликтов второго вида — ГВ и цветных революций. Объединяет стратегии ставка на достижение политических целей с минимальным военно-силовым воздействием на противника за счет использования современных информационно-когнитивных технологий с опорой на «мягкую силу» и «жесткую силу». Планомерно осуществляется подрыв военного и экономического потенциала, разрушается культурно-мировоззренческая сфера, поддерживается радикальная оппозиция, привлекаются силы спецопераций для проведения диверсий и подготовки необходимых сил и средств для манипуляции протестным потенциалом населения. Предоставляются военная помощь и финансовое содействие экстремистским и террористическим организациям. По мере решения задач по максимальному изнурению противника, допускается ограниченное применение военной силы в формате карательных операций с целью перевода страны под внешнее управление.

По мнению начальника Генерального штаба ВС РФ генерал армии Валерия. Герасимова: «Применение непрямых асимметричных действий и способов ведения “гибридных” войн позволяет лишить противоборствующую сторону фактического суверенитета без захвата территории государства военной силой»[8].

Таким образом, сочетание традиционных и гибридных видов современных конфликтов уже сейчас является детерминантом, определяющим фактором для всех вооруженных конфликтов. При этом, если конфликты второго вида могут достигать поставленной цели без открытого использования военно-силовых методов, то конфликты первого вида в обязательном порядке включают «гибридные» технологии.

Многоликая гибридная война

Стратегия ГВ, построенная на сочетании широкого спектра самых различных форм и способов борьбы, вмещает в себя большое количество смыслов. Насыщенность стратегии различными формами и способами вооруженной борьбы породила самые разные определения современной войны: трехмерная, сетевая, асимметричная, бесконтактная, информационная и т. д. Каждое из определений отражают одну преимущественную черту военного противоборства, но ни одно из них в отдельности не характеризует войну в целом.

Введение в профессиональный дискурс новых определений войны — вопрос не только и не столько терминологии. Это позволяет выявить содержание войн будущего и, соответственно, предусмотреть меры и средства для всесторонней подготовки к ним и успешного ведения, или, напротив, для предотвращения агрессии и сдерживания потенциального противника.

Попытка объединить разнородные определения в одном привела к появлению понятия «гибридная война», которое в настоящее время довольно часто используется различными авторами, зачастую вкладывающими в него различные смыслы. Такая «пестрота» определений, с одной стороны, придает понятию ГВ высокую степень неустойчивости и не позволяет включить его в существующую классификацию войн и конфликтов, а с другой стороны, делает его теоретически притягательным именно в силу того, что может вместить в себя большое количество смыслов. При этом принципиально нового в понятии ГВ нет. Гибридность есть свойство любой войны, которая вследствие обязательных попыток применения воюющими сторонами всех имеющихся в их распоряжении сил, средств и способов ведения боевых действий обязательно является гибридной.

Важно отметить, что включение в спектр стратегий современных военных конфликтов свойств гибридности лишь частично затрагивает основное содержание войны (состояние вооружённой борьбы) как фактора, оказывающего решающее влияние на развитие и исход межгосударственного противоборства (не только в военной сфере), и является целеполагающим при решении актуальных вопросов обе-стечения обороны страны. При этом фактор вооружённой борьбы продолжает играть ключевую роль при выработке стратегий национальной безопасности (далее — СНБ) и других концептуальных документов ведущих государств, регламентирующих процессы военного строительства и прочие военно-политические процессы как в мирное, так и в военное время[9].

Зарубежные военные специалисты нередко вкладывают в понятие ГВ более широкий смысл. В частности, по мнению аналитиков из Нидерландского института международных отношений «Клингендаль», ГВ считается конфликт не только одним государством в адрес другого, но и между политическими акторами (странами, их коалициями, региональными организациями, террористическими и экстремистскими группировками и пр.), который его участники стремятся удержать ниже порога открытого вооружённого конфликта при интегрированном применении инструментов и форм противоборства, используемых в рамках единой стратегии, охватывающей дипломатию, военное дело, экономическое и информационно-психологическое воздействие на противника посредством современных технологий[10].