– Я не знаю, – сказала честно, опуская взгляд в чашку.

Одинокая чаинка там плавала по кругу, и мне казалось, что мы с этой чаинкой очень и очень похожи в чем-то.

– Наши отношения не были нежными, романтичными. Мы понимали друг друга, нам было здорово. Я любила Бориса, он любил меня, мы уважали наш брак. Но месяц назад стало твориться что-то странное…

– Задерживался на работе, пах чужими духами, да?

– Нет же, – я поднялась со стула и отошла к окну, чтобы не показывать Люде своих слез. – Он изменился. Внешне все осталось таким же, но я чувствовала, что что-то не так. Он мог смотреть на меня дольше обычного, уходить в свои мысли. Я думала, что дело в любовнице, но Борис не стал бы изменять. Он ни за что не притронулся бы ко мне после того, как целовал другую женщину.

– Но он все-таки изменил!

– Не изменил, – я покачала головой. – У него в офисе сегодня я увидела новую ассистентку и все поняла. Не знаю как. Она смотрела на меня с такой ненавистью… Как будто это я у нее мужа увела. Борис сказал, что влюбился и не может мне врать. Но клялся, что не касался ее.

– Как будто тебе от этого легче… Оль, я ушам своим не верю. И ты об этом говоришь так просто! Давай сожжем его вещи? Колеса машине проткнем? Ей в инсте в комментариях гадости напишем? Отреагируй же ты хоть как-нибудь!

– Она тут не причем, – наконец сказала я тихо, отходя от окна. – Она свободная девушка, никто не запрещает ей влюбляться и строить отношения. И на него я не злюсь. Он поступил честно. В конце концов, сердцу не прикажешь.

– И что? Вот так вот десять лет брака, сотрудничество в компании, общее имущество – все в топку из-за какой-то девицы?

Люда была возмущена, наверное, больше моего. Подруга так негодовала, что чуть не выплеснула чай из кружки на белоснежный расстеленный на кухне ковер.

Чтобы не волновать ее еще сильнее я улыбнулась и взяла ее руку в свои.

– Не переживай. Все будет хорошо. Я поставила ему условие, что заявление мы подадим через месяц.

– У тебя есть гениальный план? Думаешь за тридцать дней стать всемирно известной? Или найти себе кого-то еще более богатого?

– Люда! – впервые за вечер я искренне рассмеялась. – Тридцать дней нужны не мне, а ему, чтобы понять, что никакого развода он не хочет.

– Так, все ясно, ты сходишь с ума!

Подруга все-таки подскочила со стула, схватилась за сердце и начала метаться по кухне в поисках чего-то, известного только ей.

Я тихо посмеивалась над Людой, но поспешила встать следом и успокоить ее. Это произошло в тот момент, когда она собиралась налить водку нам в чай.

– Я не схожу с ума, слышишь? Все будет хорошо. Я видела эту девушку. Да, она молода, красива, не обременена заботами. Но это все, чем она может похвастаться. Борису хватит месяца, чтобы понять, что она не я. Он не протянет долго с простушкой, которая будет косо смотреть на каждую женщину рядом с ним, которая будет требовать поскорее жениться на ней, скандалить с его матерью. Ему хватит месяца.

– И что же? – Люда осторожно присела на краешек стула, не сводя с меня пристального взгляда. – Через месяц он вернется, и ты его простишь?

– Я не знаю. Но он вернется, эта девушка позаботится об этом.

– Если бы не знала, что ты сама из обычной семьи из глубинки, клянусь, сочла бы тебя последней стервой!

Подруга тяжело вздохнула, достала из кухонного шкафчика две плитки шоколада, которые она прятала от своих детей на случай незапланированной депрессии, и откусила несколько долек от целой плитки.

Люда знала, что переубеждать меня в чем-либо бессмысленно. Если я решила, значит мое мнение уже не изменить. Так что она всегда выбирала тактику молчаливой моральной поддержки, которой мне так не хватало.

– И что думаешь сейчас делать?

– Сделаю вид, что ничего особенного не происходит. Буду работать, жить своей жизнью, – я пожала плечами, понимая, что вру даже самой себе. – А из ближайших планов поехать в отель и снять номер. Борис сейчас забирает свои вещи из дома.

– Зачем тебе в отель? Оставайся у нас, комнат много.

– Нет, нет, нет, – чтобы подруга не смогла меня уговорить, я поднялась со своего места и спешно засобиралась из гостеприимного дома. – Мне будет лучше сейчас побыть одной. Спасибо, что приняла и выслушала.

– Но Оля!

Я быстро замотала головой из стороны в сторону, давая понять, что сочувствия и уговоров сейчас не нужно.

Было лучше быстро уйти и хлопнуть дверью за своей спиной.

Я не плакала на людях. Никогда. Это был один из главных принципов, который позволял мне оставаться сильной духом и сильной в глазах окружающих.

Водители машин, едущих навстречу, могли видеть только блестящие от подступающих слез глаза. Но, вероятнее, им до меня не было никакого дела.

Как не было дела и администратору отеля в центре столицы. Да и впрямь, какая разница молодому мужчине лет тридцати, зачем не такая уж молодая женщина спешно снимает номер в ночи.

Только прижавшись спиной к двери в небольшой комнате, я позволила слезам выйти наружу.

Невыносимо трудно переживать сложные моменты в одиночестве, как оказалось. Можно сколько угодно уговаривать себя, что тебе хорошо одной, что ты сильная, что ты можешь справиться со всем сама.

Однако лишь одна новость, одно непредвиденное событие разубеждает тебя в том, в чем ты была абсолютно уверена.

Слезы текут по щекам, ты обнимаешь сама себя, но это не помогает.

Нужен родной человек под боком, который просто обнимет, успокоит, скажет, что все будет хорошо, даже если хорошо не будет уже никогда.

Берегите тех, кто рядом с вами. Потому что никто не знает, когда вы останетесь одни. Потому что человеку всегда нужен человек.

Трудно осознавать, что печаль не с кем разделить. Родных людей можно пересчитать по пальцам, и все они на расстоянии одного телефонного звонка. Однако этот звонок не спасает.

В то время как я проливала слезы в стандартном номере отеля среднего класса с простынями не первой свежести, мой пока что муж в пока что нашем доме собирал вещи со своей пока что ассистенткой.

– Чудесный дом, здесь очень уютно, – банально произнесла молодая девушка, проходя внутрь, не разуваясь. Я и мои вычищенные персидские ковры не простим ей этого.

– Спасибо, я проектировал его, а Оля занималась внутренней отделкой.

При одном воспоминании обо мне у Бориса на душе скребли кошки. Он любил меня, любил на протяжении долгих лет, и сейчас бесконечно сильно переживал, как я перенесу этот разрыв.

Он смотрел на стены, где висели наши совместные фотографии. Со снимков на него смотрела молодая семья, которая еще не знала, что через несколько лет им предстоит развестись.