может не водиться хищных зверей. Вот тут-то каждый куст и стал таить от меня ядовитую змею, питона, волка, ягуара, медведя — всех мыслимых и не мыслимых, обитающих и никогда не обитавших в этих широтах животных. Со страхом за себя ко мне вернулся и страх за Ульбека. В беспомощном состоянии в отличии от меня, имеющей возможность хотя бы попытаться спастись бегством или сопротивлением, он лёгкая, а от того и более предпочтительная добыча. Я дико сокрушалась, что не оставила ему ракетницу, и вместе с тем, ругала себя за то, что не взяла с собой хотя бы охотничий нож. В моём воображении над Ульбеком в то мгновение нависла новая ранее упущенная мной из виду угроза. Состояла она как в том, что на него может напасть голодный плотоядный зверь, так и в том, что я тоже не избавлена от того, чтобы пасть жертвой такого зверя. Ведь тогда без приведённой мною помощи его может добить свалившаяся как снег на голову болезнь. Не знаю, что меня подавляло больше: возможность моей собственной гибели или его, или то и другое вместе взятое. Скажу одно: гнетущее чувство не покинуло меня и тогда, когда я благополучно выбралась из леса на поросший сочной травой луг.

Впереди показались строения, в стремлении к которым я столько всего претерпела. Теперь, когда финиш был так близок, я бежала, задыхалась, едва не падала в заплетающихся ногах и всё же двигалась, считая себя не в праве на малейшую задержку.

Во дворе не было ни души. Дом, куда я вошла в не запертые двери, на все мои попытки привлечь к себе внимание ответил полной тишиной. Хозяина фермы, занятого починкой трактора, я, бесплодно обойдя ещё несколько строений, нашла лишь в гараже. Он живо отреагировал сразу как из моих сбивчивых объяснений уяснил суть приведшего меня к нему дела. На ходу вытирая о ветошь замусоленные руки, он повёл меня к пикапу, на котором, завернув за его работавшим в поле сыном, мы и отправились к ожидавшему нас на озере Ульбеку. Странное дело, мне, не занятому ничем пассажиру, дорога на машине показалась гораздо длиннее, проделанной мною бегом. Между тем она не была другой.

На месте я выскочила из кабины пикапа раньше моих спутников. До палатки бежала. Потом меня охватил ужас перед, быть может, готовым открыться мне трагическим зрелищем. Я кралась вдоль палаточной стены к входу так, словно от моей осторожности зависит подстрелят меня или нет. Первыми выплыли ноги Ульбека, в положении, позволяющим определить, что он, как я его и оставила, лежит на спине. Они покоились смирно, и по мере их роста к туловищу своей неподвижностью, отвечающей моим самым страшным предположениям, держали меня на грани разрыва сердца. Окаменевшими были и руки, и тело. У меня так потемнело в глазах, что я не сразу поняла смотрит ли на меня Ульбек. Не знаю к чему я была уже готова: то ли бежать отсюда сломя голову, то ли дико закричать от ужаса, но всё вдруг радостно разрешилось для меня взмахом его руки. Он слабо в жалком приветствии поднял её и подал растрогавший меня голос:

— Не бойся, Саин, я дождался тебя, как и обещал.

— Ульбек, хороший мой, — бросилась я к нему и вновь сжала руку. — Я вернулась, Ульбек. Я привела помощь. Слышишь, со мной люди. Они помогут тебе.

— Спасибо тебе, моя спасительница.

Всё было как в кино. Но так как в действительности всё происходило реально, спаси Господи кому-то подобное переживать.

Мужчины с фермы перенесли Ульбека в кузов пикапа, где я для удобства расстелила одеяло, и доставили в больницу ближайшего городка. После тщательного обследования доктор сообщил, что Ульбек совершенно здоров и объяснил причину его недомогания резкой сменой климатических условий, к чему не успел адаптироваться его организм. На этой успокоительной таблетке наши с ним злоключения и подошли к финалу. Мы вернулись домой, снова в непогоду северной зимы, и по моему настоятельному требованию Ульбек отлёживался несколько дней подряд. Откровенно говоря, я боялась, что обратная перемена климата вызовет у него повторный кризис. Но Господь Бог — Спасибо Ему! — смилостивился. Всё обошлось.

Вот, кажется, и последняя точка. Теперь вы знаете почему банальное пожелание здоровья для меня особенно ценно и весомо.

— За это непременно надо выпить! — поднял свой бокал Ульбек.

Застольные товарищи, отзываясь на его бодрое предложение, зашевелились.

Бьювель вкрадчиво наклонился к Ульбеку:

— Может тебе не надо пить?

— С чего это вдруг? Чтобы вам больше досталось? Нет уж, дудки.

— Нет, что ты? Я имею ввиду, после того, что с тобой случилось стоит ли так рисковать? Я бы не стал.

— Но за сегодняшний вечер это не первый мой бокал.

— Так раньше я ведь не знал о твоих проблемах.

— Не беспокойся, дружище. Всё в полном порядке. Поверь мне на слово.

Бьювель, однако, смотрел на Ульбека с заботливым недоверием к затее приятеля выпить, так что тому пришлось ещё раз его успокаивать:

— Не сверли ты меня так глазами. Всё под контролем. В конце концов, если тебе интересно, я позже всё тебе объясню.

По гостиной растеклось певучее позвякивание чокающегося хрусталя.

ІІІ

Разговор между молодыми мужчинами состоялся, когда они уединились на балконе, чтобы выкурить по сигарете.

— Я требую объяснений, — с шутливой агрессивностью заявил Бьювель.

Ульбек после неторопливой задумчивой затяжки выпустил неторопливую струйку дыма прямо в потолок, где она расползлась в клубящуюся завесу.

— В общем, Саин представила лишь свою версию случившегося, — сказал он затем— Но есть иная совершенно ей не известная правда.

— Не представляю о чём ты говоришь.

— Видишь ли, дело в том, что тогда я притворялся больным.

— Ты, что ли, разыграл её?

— Да нет, разыгрывать её до такой степени было бы слишком жестоко. Оно и было жестоко с моей стороны. Только для меня это был вовсе не розыгрыш.

— Нет? Но что в таком случае?

— Скажем так, проверка на вшивость. Не знаю обращал ли ты на это внимание, но в наши дни подавляющее большинство женщин, впрочем, как и мужчин, хотят, чтобы заботились только о них. Хотят, чтобы их холили и лелеяли и при этом ни на секунду не задумываются о том, чтобы отплатить добром за добро. Едва ли не все мечтают получать всё, не отдавая ничего взамен. Разве я не прав?

— Почему же не прав? С этим нельзя не согласиться.

— Ну так вот, до того, как я переехал сюда у меня был приятель. Собственно он и сейчас есть, только