Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Милош попросил набрать воды для мытья, – растерялся Ежи.
– Тогда поторопись.
Целитель не стал его ждать и пошёл по улице Королевских мастеров с завидной для его возраста лёгкостью.
Женщины обиженно надулись, глядя вслед старику.
– Ишь какой, – фыркнула одна.
– А всё потому, что бабы хорошей так и не нашёл.
– Так какая баба к нему, скотине злобливой, пойдёт?
Ежи вздохнул и в третий раз опустил ведро в колодец. На этот раз, слава Создателю, у него всё получилось.
Ходить за водой пришлось не раз. Когда Ежи наконец наполнил бочку для мытья, то не чувствовал рук и задыхался, в груди точно застрял ком пыли.
Милош стянул через голову драную рубаху и только тогда заметил, как побледнел его друг.
– Иди-ка сюда, – велел он, нетерпеливо подзывая движением руки.
– Не надо, – слабо засопротивлялся Ежи.
– Да ладно ты, как будто в первый раз.
Ежи родился слабым, так говорила Горица. Многие младенцы умирали в голодные послевоенные годы, но ему повезло появиться на свет в доме Стжежимира. Королевский целитель вытянул тонкую ниточку его жизни прямо из-под острых ножниц богини-пряхи, но лезвия, видимо, успели задеть нить, и лёгкие мальчика пострадали. Они бы сгнили в его теле, если бы не Стжежимир. Стоило случайно пропустить один приём лекарства, и Ежи сразу тяжело становилось дышать, внутри сжималось всё в комок и умирало. Только заклятия и снадобья удерживали жизнь в теле Ежи.
Поэтому Горица каждое утро и каждый вечер ходила в храм, чтобы отмолить страшный грех колдовства. Мать ненавидела чародеев, но её единственный сын не мог выжить без их помощи.
Милош тоже научился поддерживать здоровье Ежи с помощью чар.
– Давай помогу, это быстро.
Он протянул руки. Золотые искры вспыхнули на кончиках пальцев.
– Я уже выпил лекарство, – Ежи поставил ведро в угол. – Ты и сам с ног валишься. Лучше я пойду посплю.
Он поспешил уйти в их общую с матерью спальню. Горицы там не оказалось, но это было и не удивительно: солнце ещё высоко стояло над Совином, у единственной женщины, прислуживавшей в доме лекаря, было много хлопот.
Ежи стянул рубаху. Обереги на шее зацепились за ворот, и пришлось поправить их на груди. Взгляд задержался на совином знаке. Где-то на Трёх Холмах до сих пор лежал проклятый чародей и ждал помощи. Но что Ежи мог сделать? К Совиной башне даже подойти было страшно, да и не осталось там никого.
Если только попросить Стжежимира…
Обычно Ежи старался не беспокоить господина зря. Он вообще старался не попадаться ему на глаза лишний раз, но можно было попробовать для доброго дела. Да, он сделает это чуть позже, когда всё наладится. Пообещав это самому себе, Ежи залез под одеяло, не заботясь ни о грязном теле, ни о пустом животе. Лекарство, выпитое ранее, подействовало. Дышалось ему легко.
Дара с остервенением тёрла кожу жёсткой щёткой. Веся мылила волосы в стороне, они переглядывались молча, не в силах говорить, а после помогали друг другу смыть мыльную пену, улыбались, понимая друг друга без слов.
– Тебе понравится Совин, и к дому ты привыкнешь. Господин Стжежимир грозный, но отходчивый, а Горица похожа на маму, – проговорила Веся.
– Чем?
– Она много ругается, потому что несчастна.
Когда грязь, кровь, а вместе с ними и усталость были смыты, Дара поспешно переоделась в чистую рубаху и простое рдзенское платье, короткое мгновение потосковала по княжеским нарядам. Всего две седмицы прошло с её побега из Златоборска, но жизнь успела перевернуться с ног на голову.
На кухню пришла Горица, оглядела Дару мрачно и, не сказав ни слова, занялась готовкой. Веся осталась ей помогать. Помощи от Дары явно никто не ждал, поэтому она закрутила волосы назад, чтобы не мешались, и вышла из кухни, не дожидаясь сестры.
Дом королевского целителя ничем не походил ни на родную избу в Заречье, ни на княжеский дворец, ни даже на мазанку Воронов. Всё там было иначе, всё чудно. Дара оказалась в маленьком закутке, из которого на улицу вела тяжёлая деревянная дверь, а другая – поменьше – в неизвестную комнату.
Но куда больше заинтересовала Дару узкая лестница наверх. Она ступила на первую ступеньку, поднялась на вторую и, запрокинув голову, вгляделась в проём, когда услышала стук двери и чьи-то шаги.
Дара стремительно сбежала по ступеням и смирно встала у двери, сложив перед собой руки.
Милош, заметив её, замер посередине лестницы, прищурился подозрительно.
– Больно у тебя покорный вид. Что натворила?
– Ничего, – сверкнула глазами Дара.
Он был на загляденье хорош, почти так же, как при их первой встрече, хотя долгая болезнь и усталость оставили отпечаток на красивом лице. Милош оделся в чёрное с серебром. В левом ухе сверкала зеленью знакомая серьга.
Он заметил её взгляд.
– Между прочим, из-за тебя дырка в ухе заросла, мне сейчас пришлось самому себе заново иголкой мочку протыкать, – недовольно сказал Милош. – Это, знаешь ли…
На языке так и вертелся едкий ответ, но Дара вместо этого спросила:
– Куда ты идёшь?
– По делам, – он спустился с лестницы, прошёл мимо и уже потянулся к ручке входной двери, когда соседняя – та, что была поменьше – распахнулась.
На пороге стоял бородатый старик с лохматыми, что беличьи хвосты, бровями. Старый жупан сидел на нём криво, да и подол был заляпан чем-то чёрным.
Он стрельнул глазами из-под густых бровей на Дару, скривил губы.
– Это дом королевского целителя, а не дом наслаждений. Сколько девок вы с Ежи ещё притащите? Раньше ты хотя бы за порог их не пускал, – обратился он к Милошу.
Тот выглядел растерянным.
– Здравствуй, учитель, – произнёс он. – Я думал, что ты ушёл по делам… хотел найти тебя и помочь.
– Сам справился, приходится как-то крутиться, пока ты по лесам, по полям летать изволишь. Когда обратился?
– Сегодня пятый день.
– Как?
– Она расколдовала, – Милош указал на Дару пальцем.
Стжежимир тут же оказался рядом, прищурился и уставился Даре в лицо, так же резко присел, разглядывая её шею, грудь и живот так внимательно, как если бы она была лошадью, а он покупал её на торгах.
Под конец осмотра он хмыкнул то ли довольно, то ли сердито.
– Ты смотри-ка, сияет совсем как ты. За мной. Оба!
Дара обернулась на Милоша, желая понять, что задумал чудной старик, но вдруг входная дверь распахнулась.