В течение последующих трёх часов на место происшествия прибывали всё новые и новые руководители, следователи прокуратуры, опера Главка и, наконец, кинолог, медик и эксперт, на чью долю выпала почётная обязанность отыскать в машине что-нибудь осязаемое и не принадлежащее водителю.

Покойного к тому времени уже перенесли на скамейку, чтоб не мешал руководству лазать по такси. Естественно, после посещения столькими людьми выставки «Достопримечательности автомобиля ГАЗ-24» обнаружение каких-либо следов в салоне явилось бы восьмым чудом света, но эксперт был многоопытный, и, понимающе вздохнув, он начал осмотр.

Опер Главка Борисов бегал по ближайшему подъезду и опрашивал жильцов дома. Зашедшему ему помочь Кивинову резал слух Гришин вопрос: «Талона нет?» Кивинов сначала решил, что речь идёт о талоне-уведомлении о регистрации заявления, но потом понял, что, скорее всего, он имеет в виду талоны на бензин для главковской «Волги».

Закончив наконец все процессуальные и криминалистические премудрости, присутствующие дружно направились в 85-го отделение, где заперлись в кабинете Соловца и стали, вероятно, составлять план раскрытия убийства таксиста. Обсуждение сие сопровождалось истерическим смехом и мелодичным стеклянным звоном.

ИЗ ДОКУМЕНТОВ:

ОРИЕНТИРОВКА № 1015

В период с марта по апрель 1992 года в различных районах г. Санкт-Петербурга совершено шесть убийств водителей таксомоторов. С мест происшествия ничего похищено не было. Водители были убиты заточками кустарного производства. Учитывая особую тяжесть совершенных преступлений, предлагаю:

1. На розыск преступника ориентировать весь личный состав и подсобные силы.

2. Проверить на причастность лиц, задержанных в дни совершения преступлений за административные правонарушения и имеющих следы крови на одежде.

3. Проверить на причастность лиц, состоящих на учёте в психоневрологических диспансерах, ранее судимых за подобные преступления.

О всех сигналах немедленно информировать 22 отдел ГУВД г. Санкт-Петербурга.

Начальник ГУВД г. Санкт-Петербурга генерал милиции Т.Т. Комаров.

Процент раскрываемости преступлений 85-м отделением милиции падал с быстротой бетонной балки, сброшенной с Эйфелевой башни. Остановить падение не могли ни героические потуги личного состава, ни липовые «хулиганки», ни даже приказы и выговоры руководства. Единственным средством на пути девятого вала преступности оставалось одно — отказник.

«Отказник» — пьянящее слово, которое любой опер из любого уголка страны понимал слету и без перевода, слово, которое было известно всем, начиная с начальника ГУВД и кончая самым молоденьким опером в отделении. «Отказное преступление — раскрытое преступление», — любил говаривать Соловец. И это было чистой правдой, поэтому любой оперативник, получив заявление от граждан, бросался на поиски противоречий, свидетелей или следов, которые хоть в чём-то могли опровергнуть слова заявителя. Порой раскрыть преступление было легче, чем доказать, что его не было вовсе. В результате на свет появлялся отказник — литературный опус, по сравнению с которым даже романы Агаты Кристи выглядели лишь жалким бумагомарательством. Ну а если за три дня в материале не появлялось ничего нового, опер с виноватым видом подходил к начальнику и, слыша: «Плохо работаем», со вздохом отдавал материал на возбуждение «глухаря».

Несколько как раз таких материалов и лежало перед Клубникиным, когда на следующий день он с усталым взглядом и небритым подбородком сидел в своём кабинете. Упомянутый взгляд скользнул по обвалившейся штукатурке, по железному ящику с красивым названием «сейф» и остановился на крышке стола, под стеклом которого находилась фотография обнаженной красотки. Женщина, сжав руками свой роскошный бюст, явно дразнила Клубникина. Хотелось спать, и ужасно болела голова.

Клубникин женат не был, хотя женщин любил, и, как следствие этого, постоянное недосыпание стало его естественным состоянием. Все сроки по материалам давно вышли, никаких противоречий найдено не было, на малозначительность тоже не тянуло, но после вчерашнего обсуждения плана у Клубникина элементарно не хватало сил на то, чтобы снять трубку и вызвать кого-нибудь. К тому же при убийствах начальство бросает всех на раскрытие, поэтому на другие преступления у него просто времени нет. В дверях, словно тень отца Гамлета, мелькнул длинный Кивинов, затем в кабинет заглянула борода Волкова, и закончил утренние визиты опер Таранкин, которого Клубникин видел уже сквозь пелену дрёмы.

Обход жилмассива, проведённый накануне участковыми, почти ничего не дал. Кто-то видел молодых парней, выходящих со двора, кто-то вообще не открыл дверь, а кто-то обвинил во всём наркоманов и Ельцина, который распустил бандитизм. Единственной интересной деталью из всего потока информации были показания семилетней девочки, которая видела из окна убегающего дядьку высокого роста в зелёном пиджаке или куртке. Хотели сначала составить фоторобот, но очередь на него была до сентября, поэтому ограничились показом девчушке картотеки местных судимых и гопников, в которой, естественно, она никого не узнала.

Личность убитого пока тоже не давала ключа к раскрытию зловещего убийства. Смирнов Павел Иванович, 41 год, в разводе, но живёт с женой, детей нет, квартира отдельная, в такси пятнадцать лет. Последний раз видели в семь утра в парке. Двадцать второй «убойный» отдел задержал на всякий случай на трое суток бывшую жену покойного на основании имевшегося в суде дела о разделе имущества, но в конце концов её отпустят, так как не таким уж и ценным было это имущество, чтобы засадить из-за него заточку в горло мужа, пусть даже и бывшего. В общем, глухарь был капитальный.

Кивинову, на чьей территории случилась трагедия, не давала покоя мысль о безысходности, невозможности предпринять что-то реальное, кроме как заведения оперативно-поискового дела и написания никому не нужных справок. В фильмах и книгах всё было просто и красиво, бравые следователи прокуратуры раскручивали большие дела, а приехавший вчера следак спросил у него, кто распишется в бланке за покойного, которого он признал потерпевшим. После этого Кивинов долго смотрел в голубую даль и думал о великой силе человеческого разума.

Ни один начальник, ни один бывалый криминалист не мог предложить никакого рецепта, кроме стандартных типовых мероприятий, заканчивающихся статьёй 195 УПК РСФСР — приостановление дела за неустановлением преступника. Кивинов не рассчитывал на случай — при совершении таких преступлений случайностей не бывает. На свои силы надежды тоже не было — пугал масштаб совершенного. Оставалось одно — вовремя подготовить все бумаги.

Кивинов писал бумаги ещё и по другой причине. Он вовсе не был суеверен, но случай, произошедший с его коллегой, заставлял его более серьёзно относиться к этой бумажной волоките.

В 85-м отделении работал некий инспектор Филатин. Он пришел на работу на год позже Кивинова и сразу принялся активно раскрывать преступления, сажать преступников, — словом, что называется, горел на службе. Не было ни одного раскрытого преступления, где бы Филатин не приложил свою энергию и силы. К сожалению, всё это делалось в ущерб бумажной работе, на которую у Игоря уже не оставалось времени, вследствие чего начальство не всегда было довольно. После двух лет службы на территории, которую обслуживал Филатин, произошло убийство, Игорь с головой бросился в раскрытие, отрабатывал версии, сидел в засадах и, естественно, совсем забыл о заведении ОПД и написании всяких справок и рапортов о проделанной работе. В результате, в один прекрасный момент, когда его вызвали в Главк для проверки ОПД, он оказался в чрезвычайно затруднительном положении.