— Надеюсь, не успела. Я выслала только часть суммы. При частичной оплате можно взять демоверсию. Без встройки в нейронные сети — просто следовать советам бота. Это тоже опасно, но не настолько. Найди её!..

Чёрт, я снова не успел спросить главного.

— Она говорила что-то обо мне? Вспоминала? — я снова вцепился в парня. — Плохое, хорошее?

К своему стыду я не знал, куда сбегает моя дочь, когда ей плохо. Вряд ли Соня сейчас стоит у дверей дома, который называла глупым. Но, возможно, она пошла туда, где ей было хорошо. Где мы были вместе и Соня ещё умела улыбаться.

— Кое-что она не могла вам простить… — Витя замялся, снова покраснел. — Соня считала, что вы… в общем, слишком легко отпустили её маму. Что не боролись за неё.

Проступило воспоминание — удушливое и невыносимое, как эта жара. Я понял, где сейчас моя дочь.

* * *

События десятилетней давности. Я моложе и глупее. Соня — младше и мудрее. Фейсбук доживает последние дни. Глобал ещё не монополизировал сеть. Унибраслеты только в фантастических фильмах. Дети бегают на игровых площадках.

Мы сидим с Соней на скамейке — смотрим на веревочный аттракцион. Между деревьями на уровне шести метров от земли развешаны веревочные трассы. Петли из канатов, ненадёжные деревяшки, а то и вовсе ленты. Иди как хочешь. Да, страховка есть. Но соскользнуть и беспомощно болтаться на верхотуре — кому захочется? Соня прилипла глазами к трассе. Я знаю, ей хочется попробовать. Но она боится. И вдруг говорит:

— Мама улетает через месяц.

Парк меркнет, перед глазами появляется лицо Жанны. Умное, любимое. И не верю, что теперь — чужое.

— Он чаще говорит «да», — спокойно объясняет жена. — Я задыхаюсь с тобой. Мне нужен воздух и немного безумия.

Воздух? Я всё ещё не понимаю. Разве наша дочь, её улыбка — не глоток воздуха каждый миг?

— Ты слишком крепко меня держал. А сейчас отпусти.

На следующий день Жанна пошла на курсы пилотов.

— Через месяц, — повторяю я слова дочери.

— И ты ничего ей не скажешь? — Соня по-прежнему смотрит на верёвки. Группа проходит по натянутому тросу — трос раскачивает ветер, люди балансируют и чудом не падают.

— Зачем? — от бессилия злюсь. — Я не очень хорош для твоей мамы. Возможно, она найдёт лучше.

Соня молчит, и в её молчании сверкают молнии. После долгой паузы она сдавленно говорит:

— Но ты даже не пробовал…

Моя дочь вскакивает и бежит к началу верёвочной трассы. Как в тумане, я иду за ней. Смотрю, как на Соню надевают систему, шлем. Надо идти с ней, но я лишён воли, ничего не могу. Инструктор даёт краткие объяснения, и Соня, цепляясь руками за трос, уже идёт по первой — самой длинной и оттого страшной — трассе.

Вижу, как дрожат её ноги, как соскальзывают с верёвок руки. И если я не рядом, так хотя бы должен крикнуть: «У тебя всё получится!». Но сам не верю этой фразе, мой рот будто заткнут кляпом беспомощности.

И я молча смотрю, как Соня срывается и повисает на страховке. Как приходит ей на помощь инструктор, как спрашивает, готова ли она продолжать. Прежде чем ответить, Соня смотрит вниз, ловит мой взгляд. И лишь потом отрицательно мотает головой. Нет.

Мы никогда не возвращались к тому дню. Я думал, Соня переросла свою обиду. И не подозревал, что не перерос свою.

* * *

Аттракционы в парке убрали. Он оброс многочисленными кафе с вайфаем и зарядкой для унибраслетов.

Я поспешил в глубину парка, на место верёвочного аттракциона. Издалека видел: кое-какие трассы оставили — на самом верху. Прошлое не уходит бесследно: настоящее собирает себя из его осколков, как калейдоскоп — новый узор. И чтобы в будущем в жизни появилась новая грань, её надо добавлять уже сейчас.

Я заметил Соню не сразу, хотя и знал: по-другому быть не может. Одинокая фигурка шла по тросу, натянутому между соснами. Я ускорил шаг, надеясь разглядеть страховку. Уже понимая, что её нет. Соня держалась за провисшую верёвку, остатки благоустроенной трассы.

Лезть наверх спасать дочь? Двоих трос точно не выдержит.

— Соня, — я тихо позвал дочь, но она услышала. Замерла и крепче вцепилась в верёвку.

Я тоже замер. Надо сказать что-то важное. Прямо сейчас. Но как уложить десять лет ошибок в один миг раскаяния?

Сказать, что виртуальный помощник — обман? Это вызовет только новый виток злости. Что я виноват и мне жаль? Что это изменит? Что я люблю её больше жизни? Не поверит. Что у неё получится? Эта фраза опоздала. Что Витя хочет её поцеловать? Для этой — ещё не время.

Я застыл внизу — бесполезный наблюдатель. Почти как тогда — обессиленный и растерянный.

Не смог ничего придумать, достал смарт. И набрал последний номер.

— Хай! — услышал родной голос после долгих гудков, поставил на громкую связь.

— Жанна, наша дочь сейчас идёт без страховки по тросу на шестиметровой высоте. Ей, как и тебе, не хватает воздуха. Я не лучший мужчина на этой половине земного шара. Слишком осторожный, старомодный. И ещё — я трус. Должен был ещё тогда пойти на курсы пилотов и на равных, сидя в соседнем кресле, сказать, как люблю тебя. Может, ты бы меня услышала. Не знаю, что делают виртуальные помощники, но почему бы нам не попытаться сперва самим помочь друг другу? Жанна, дай мне шанс!..

Из далёкой Америки до меня дошёл всхлип. Я не отрывал взгляд от напряжённой спины Сони. Её плечи начали вздрагивать.

— Хорошо, — вдруг сказала Жанна вместо привычного «о’кей». — Я попробую.

Это было большее, на что я мог рассчитывать.

— Соня, девочка моя, — хриплым голосом сказал смарт, — спускайся осторожнее. Мы ещё должны полетать на воздушном шаре. Втроём. И пусть твой папа только попробует отговорить!

Я обошёл сосну и наконец отважился посмотреть в лицо дочери. Она улыбалась сквозь слёзы. Ноги не дрожали. Руки уверенно держали верёвку.

И это было хорошим знаком!

* * *

Я помог Соне спуститься, мы шли в обнимку и молчали, боясь разрушить зыбкое согласие, которое вдруг почувствовали друг в друге.

О виртуальном помощнике не спрашивал. Она сказала сама.

— Я попробовала демо, не понравилось.

Вспомнив разгром в квартире, я попытался скрыть облегчённый выдох.

— Программа даёт какие-то дурацкие советы. Я отказалась их выполнять. Потом нахлынула злость. На ровном месте! А сюда, — она махнула на оставшийся позади верёвочный аттракцион, — я бы всё равно пришла.

Заглянул в глаза дочери, толика сомнений ещё