Эту фазу в развитии древнемонгольского права прежде всего характеризует ее письменная кодификация, что стало логическим завершением начального этапа государственного строительства и законотворческой деятельности Чингисхана, проявившего себя «государственным деятелем крупного размаха, творцом нового имперского права»[31].

В четвертой главе будет рассказано о том, как в дальнейшем (в первую очередь, на Великих хуралтаях 1210, 1218, 1224 гг., а также в 1225–1227 гг.) монгольское законодательство развивалось: изменялись и дополнялись прежние ясы, «Книгу Великой Ясы» пополняли новые законы и указы Чингисхана, благодаря чему она окончательно стала соответствовать понятию «имперского закона».

Древние источники свидетельствуют о том, что в это время в «Книге Великой Ясы» нашли свое отражение военно-политическая доктрина монгольского тэнгэризма или «мирового единодержавия», а также новая доктрина международных отношений Великого Монгольского Улуса (Pax Mongolica — установление и поддержание мира «твердой рукой»), о начале реализации которых во время правления Чингисхана (1206–1227 гг.) также повествуется в четвертой главе нашей книги.

* * *

Таким образом, в нашей книге на фоне наиболее значимых исторических событий эпохи Чингисхана реконструированы все этапы процесса формирования и эволюции государственно-правовой системы Великого Монгольского Улуса, читателю представлены и прокомментированы практически все имеющиеся в нашем распоряжении фрагменты «Книги Великой Ясы» Чингисхана. Причем в той последовательности, в которой эти ясы принимались Чингисханом, что лишний раз свидетельствует о том, что «Книга Великой Ясы» — это «не одномоментно составленный и принятый сборник законов и не систематизированный письменно (систематический) свод правовых актов, но сборник приказов и указов Чингисхана, которые в течение долгого времени при необходимости им выпускались»[32].

Действительно, «Книга Великой Ясы», очевидно, не обладала таким признаком права, как системность в его современном понимании. При этом следует согласиться и с мнением монгольского ученого-правоведа И. Дашняма, который утверждал, что «поскольку подлинный оригинал памятника не найден, то каким бы образом не устанавливалась структура „Книги Великой Ясы“, она будет искусственной…»[33]

Именно поэтому автор этой книги не считал своей целью систематизацию имеющихся в его распоряжении сведений о системе древнемонгольского права эпохи Чингисхана.

Поскольку в настоящее время «Билики» Чингисхана рассматриваются исследователями как «сопутствующие или дополнительные законы, комментирующие содержание „Книги Великой Ясы“, объясняющие нам общий дух законодательства Чингисхана и восполняющие некоторые пробелы Ясы»[34], автор, желая познакомить уважаемых читателей с заветными мыслями Чингисхана, приводит и толкует многие из них в соответствующих местах нашего повествования.

Ясы из «Книги Великой Ясы» и билики Чингисхана оформлены в виде врезок. В сносках указаны их источники; в большинстве случаев сохранена формулировка яс и биликов, как в источнике[35], однако для лучшего понимания их современным читателем возможны незначительная стилистическая правка, использование вариантов из других источников, а также формализация, приближающая эти фрагменты к формулировкам самостоятельных законов[36], конечно, при условии сохранения смысла; и, наконец, для того, чтобы «понять, когда и почему она (та или иная яса или билик. — А. М.) появилась, какие цели ставили при их принятии (как они развивались. — А. М.), что, собственно, они устанавливают, определяют»[37], все ясы и билики будут прокомментированы.

* * *

«Сохранившиеся на страницах времен упоминания» повествуют о том, как в государствах чингисидов после распада Великого Монгольского Улуса действовала «Книга Великой Ясы», как на ее основе местные правители вели собственную законотворческую деятельность и как правовые нормы монгольского имперского законодательства согласовывались с обычаями и правом подчиненных народов.

Российских читателей, в первую очередь, естественно, интересует действие «Книги Великой Ясы» в пост-чингисхановскую эпоху на территории Руси, которая в XIII–XV вв. входила в состав Золотоордынского ханства. Именно об этом и будет рассказано в Приложении.

Глава 1

Древнемонгольское родоплеменное общество и его социально-регулятивная система в эпоху прародителей Чингисхана (VIII–XII вв.)

У всех этих племен четкое и ясное родословное древо, ибо обычай монголов таков, что они хранят родословие своих предков и учат и наставляют в знании родословия каждого появившегося на свет ребенка… Они делают собственностью народа слово о нем, и по этой причине среди них нет ни одного человека, который бы не знал своего племени и происхождения… Каждому народившемуся дитяти отец и мать объясняют предания о роде и родословной, и они (монголы) всегда соблюдали таковое правило.

Рашид ад-Дин[38]

С какими родичами вы посоветовались, что совершили столь дерзкий поступок? И в возмездие и наказание [за него] перебили их всех.

Рашид ад-Дин[39]

Первые более-менее правдоподобные упоминания о древнемонгольском родоплеменном обществе содержатся в «Легенде об Эргунэ кун», включенной Рашидом ад-Дином в «Сборник летописей», и в «Легенде о Бортэ-Чино, рожденном по благоволению Всевышнего Тэнгри» из «Сокровенного сказания монголов».

«Легенда об Эргунэ кун» начинается с известия о событиях, связанных с крушением и распадом в 555 г. Монгол-Нирунской державы[40], разгромленной тюркскими племенами[41]: тогда древние монголы Нукуз и Киян (Хи-ян), спасаясь от тюркских воинов, укрылись со своими соплеменниками «в местности Эргунэ-кун, где среди гор была обильная трава и здоровая [по климату]степь…Они и их потомки долгие годы оставались в этом месте…»

«Когда среди тех гор и лесов этот народ размножился и пространство [занимаемой им] земли стало тесным и недостаточным, — продолжает свой рассказ Рашид ад-Дин, — то они учинили друг с другом совет, каким бы лучшим способом и нетрудным [по выполнению] путем выйти им из этого сурового ущелья и тесного горного прохода.

И [вот] они нашли одно место, бывшее месторождением железной руды, где постоянно плавили железо[42]. Собравшись все вместе, они заготовили в лесу много дров и уголь целыми харварами (перс, дословно „ноша осла“ — мера веса, равняется 25–30 пудам. — А. М.), зарезали семьдесят голов быков и лошадей, содрали с них целиком шкуры и сделали [из них] кузнечные мехи. [Затем] сложили дрова и уголь у подножья того косогора и так оборудовали то место, что разом этими семьюдесятью мехами стали раздувать [огонь под дровами и углем] до тех пор, пока тот [горный] склон не расплавился. [В результате] оттуда было добыто безмерное [количество] железа и [вместе с тем] открылся и проход. Они все вместе откочевали и вышли из той теснины на простор степи…

Рассказывают, что все племена монголов происходят из рода тех двух лиц [Нукуз и Киян] (Хиян. — А. М.), которые [некогда]ушли в Эргунэ-кун.

Среди тех, кто оттуда вышел, был один почтенный эмир по имени Буртэ-чинэ (Бортэ-Чино. — А. М.), глава и вождь некоторых племен…»[43]

С упоминания о Бортэ-Чино персидский летописец приступил к изложению