происходил род, — Гусейн-бек Шекинский, Али-хан Борчалинский, Адиль-Герей Нахичиванский, Абдулла-бек Тарковский, Ага-бек Куткашенский и т. д.

Вероятно, представляющие местную аристократию предки генерала, которые проживали или происходили из квартала Арабля́р с. Тала́, приняли фамилию Араблинский.

Все это свидетельствует, что род Араблинских был знатного происхождения, по каким-то обстоятельствам не попавший в местную хронику и пока не обнаруженный в официальных архивах.

На это указывает и то, что потомки Араблинских до сих пор сохранили традицию произносить имена своих предков с дополнением «бек» — Али-бек, Дибров-бек, Бала-киши-бек, Шариф-бек, Баба-бек, что означает у тюркских народов принадлежность к местной аристократии, к категории привилегированного населения.

О высоком социальном положении рода генерала Араблинского его современник, известный дагестанский ученый Гасан Алкадари в своем вышедшем в 1903 г. на азербайджанском языке труде «Асари Дагестан» (Исторические сведения о Дагестане) писал: «…Также еще живы в нашу эпоху в городе Дербенте из класса влиятельных правителей …генерал Араблинский родом из Джарского владения»[12].

О том, что род Араблинских был из местной горской аристократии, свидетельствует и имя корнета Исы Мустафы Араблинского, служившего в лейб-гвардии Кавказско-горского эскадрона Собственного Его Императорского Величества конвоя[13]. (Согласно архивным сведениям у Дибро́ва Араблинского было два сына — Али-бек и Рамазан. Иса является внуком Рамазана от сына Мустафы). В лейб-гвардии Кавказско-горского эскадрона Собственного Его Императорского Величества конвоя в 1858–1860 гг. служил и ротмистр Бала-киши Араблинский.

Известно, что в лейб-гвардию Кавказско-горского эскадрона Собственного Его Императорского Величества конвоя зачислялись только представители самых богатых и известных семейств, дети князей, узденей и мурз из Кавказа. После завершения Кавказской войны в 1860 г. в состав Собственного Его Императорского Величества конвоя был зачислен и сын имама Шамиля Мухаммед-Шапи, дослужившийся до генерал-майора русской армии.

Сама служба в Собственном Его Императорского Величества конвое считалось высокой честью для горцев. За 4 года службы их воспитывали проводниками «…мирных идей культуры и цивилизации среди единоплеменников, внушали им уважение и покорность Русскому Престолу»[14]. Шефом горской части конвоя был могущественный шеф жандармов и глава знаменитого Третьего отдела канцелярии императора граф А.Х. Беккендорф.

Все вышеизложенное свидетельствует, что отец генерала Али-бек Араблинский занимал достаточно высокое общественное положение в магале Тала, а род Араблинских относился к местной горской аристократии.

Об этом свидетельствуют и факты преследования Араблинских новой «властью рабочих и крестьян». Внук Али-бека Араблинского от сына Шариф-бека, занимавший должность юзбаши, Рамазан Араблинский был вынужден бежать от преследования в Турцию, а по возвращении через несколько лет был сослан в Сибирь, другой внук от сына Дибро́в-бека юзбаши Алибек Араблинский был публично расстрелян на площади перед мечетью, а дети Баба-бека (младший брат генерала) вообще сменили фамилию и стали называться Бабаевыми.

* * *

По сохраненному потомками генерала семейному преданию, мальчик Бала-киши Араблинский в десятилетнем возрасте был взят русскими властями амана́том[15].

Практика аманата на Кавказе существовала с давних времен. Феодальные правители и влиятельные кланы в залог верности в выполнении заключенных между собой договоренностей и обязательств отдавали в аманаты своих сыновей, а в случае их отсутствия — ближайших родичей, имевших право наследования им. В случае нарушения договоренностей владелец аманата мог поступить с ним по своей воле — лишить жизни, продать в рабство, обменять на другого аманата, подарить кому-либо в качестве пешкеша и т. д.

Покоряя Кавказ, генерал А. Ермолов, имея полномочия единоличного российского правителя на Кавказе, всеми мерами пытался подчинить себе непокорную горскую знать. Его войска кружили по Кавказу, изымая княжеские имения в Мингрелии и Гурии, изгоняя мятежных ханов в Карабахе и Дагестане, сжигая феодальные владения в Кабарде, Черкесии, Чечне… Многие упорствующие феодальные правители, влиятельные главы кланов, общин и родов, религиозные деятели оказались кто в бегах, кто на виселице. Другие силой принуждались к присяге на верность российскому престолу и принятию на себя обязательств и повинностей по оказанию помощи и услуг русской армии. В залог верности принятым на себя обязательствам новые верноподданные давали аманатов, которые содержались в специальных «аманатских дворах». А так как непокорная местная знать очень часто нарушала требования российского верноподданничества, то в аманатских дворах томилось и гибло немало заложников.

В оправдание своей жестокости Ермолов заявлял: «…Снисхождение в глазах азиатов — знак слабости, и я прямо из человеколюбия бываю строг неумолимо. Одна казнь сохранит сотни русских от гибели и тысячи мусульман от измены»[16].

Практику генерала Ермолова продолжили и те, кто пришел на Кавказ после него, — Г.В. Розен, И.В. Гудович, И.Ф. Паскевич, А.И. Барятинский… Теперь стали забирать в аманаты отпрысков ханских и бековских родов, влиятельных кланов, которые отправлялись в Россию в так называемые военно-сиротские училища, где они воспитывались в духе преданности к российскому престолу. Семье, сородичам и соплеменникам внушалось, что в случае их действий и поступков, враждебных царской власти, пострадает аманат.

Эти дети горцев-мусульман практически навсегда отрывались от семей, их обучали и готовили для службы в русской армии, некоторых крестили, они женились на русских девушках и постепенно становились частью русского общества. Среди них бывали те, кто достигал успехов в карьере и вошел в историю Российской империи, но были и трагические случаи.

Например, внук последнего правителя Нахичеванского ханства Гусейн-хан Нахичеванский образование получил в престижном военно-учебном заведении — Пажеском корпусе, стал единственным мусульманином, дослужившимся до высокого звания генерал-адъютанта, состоял при Особе Его Императорского Величества, был женат на дочери известного русского поэта и издателя Н. Гербеля, сам не принял христианства, но трое детей — Николай, Георгий и Татьяна — были крещены. По одной из версий, беззаветно преданный монархии генерал застрелился, узнав об отречении императора Николая II от престола. По другой — был расстрелян большевиками.

Другой пример. Старший сын имама Дагестана и Чечни Шамиля Джамалутдин в 1839 г. в возрасте девяти лет был отдан в аманаты. И хотя имам не выполнил данного слова и не прекратил войну с Россией, мальчик, опекаемый лично императором Николаем I, окончил 1-й С-Петербургский кадетский корпус, дослужился до поручика лейб-гвардии Уланского полка, был наречен с дочерью генерал-майора в отставке, почетного члена Императорской Академии художеств П. Оленина, готовился принять христианство. Однако в 1855 г. имаму Шамилю с большим трудом удалось обменять сына на находившихся у него в плену нескольких знатных особ.

После возвращения на родину Джамалутдин, по свидетельству сподвижников Шамиля, «…проявлял грамотность и воспитание, полученные им в России, и желал употребить свои знания на пользу для народа». Он рассказывал отцу про русского царя, восхваляя его армию и казну, уговаривал отца примириться с ним. Однако российская ориентация, в особенности «русский нрав» сына, далеко не устраивали Шамиля.