что на меня повлиял разговор с Борном. Потому что это не так! — ответила — предупредила Айрис невысказанные возражения Хлопотуньи. — Постараюсь все-таки уснуть.

Под утро как по команде внезапно кончился дождь. Упавшая тишина оглушила Айрис. Но постепенно она услышала незаметный в другое время, монотонный гул ЦУпа и эхом доносящиеся звуки работы ОбРов. Круглосуточные производства были расположены за пределами Поселка. Шумы, напомнившие «тишину», царившую на Коло, каким-то образом убаюкали Айрис, и она задремала. Внутренний будильник все-таки заставил еще не открывшую глаза Айрис проснуться.

Конечно! Хлопотунья и не собиралась будить ее!

— Фрэнк! Как некрасиво! Рейнджер уже ждет! Хлопотунья!

— Доброе утро, Малышка.

— Доброе. Пригласи, пожалуйста, Фрэнка войти. Негоже при такой погоде ждать под дверью.

— Дождь кончился, Малышка. Еще ночью. Если этот пришел, я его позову.

— Никаких «если», Хлопотунья!

— ВИСМРа никогда не нарушает правила и инструкции.

— Извини, знаю. Иди, позови, пожалуйста. Я немного приду в себя. И не держи его у дверей. Пригласи войти, — вслед Хлопотунье — она услышит, приказала Айрис.

Холодный душ, горячий напиток помогли ей прийти в себя, собраться. Но чувствовала себя Айрис отвратительно. Как когда-то — не так уж и давно — болели все мышцы, суставы пытались рассыпаться, ломило в висках. Может быть, не идти на сегодняшнюю прогулку, остаться дома. Извинится она перед Фрэнком. Объяснит ему… Но увидев поднявшегося ей навстречу рейнджера, Айрис поняла, что не сможет этого сделать. Он смотрел на нее с такой тревогой и плохо скрытым волнением. Нет, не сможет разочаровать каким-то образом ставшего ей близким Друга.

— Не сердитесь, Фрэнк, — ответив на приветствие рейнджера, начала объяснять Айрис. — Мы вчера работали допоздна. День был не из легких, вот и проспала.

— Не беспокойтесь, Мэм. Ничего не случилось. Все говорят, что заседали долго. Может быть, не пойдем? Вы останетесь дома.

— Спасибо, Фрэнк, но нет. Дома не отдохнешь. А на прогулке — хоть от мыслей и не спрячешься — все-таки легче.

— Хорошо. Только сразу как устанете — скажите.

— Договорились. Идем.

Сопровождаемые недовольным ворчанием Хлопотуньи, они вышли из дома.

— Ваш Робот, Мэм, что с ним?

Фрэнк не мог не услышать похожие на человеческий голос звуки. Хлопотунья «ворчала» обычно на каком-нибудь древнем — и где она только откапывает такую экзотику, не раз удивлялась Айрис — языке. Понять смысл ее ворчания не знающему языка было невозможно, но Фрэнку ни к чему знать, что Робот Айрис разговаривает.

— Видимо, какой-то сбой, — начала отвечать Айрис и полетела с обледеневших ступеней. За ночь подморозило. Не успевшая сойти вода превратилась в корку льда. И Айрис, думая о том, как бы поправдивее ответить рейнджеру, не заметила этого.

И, если бы не подхвативший ее Фрэнк — мгновенная реакция, — лежать бы ей на этой замороженной грязи.

— Как вы, Мэм?

Убедившись, что Айрис твердо стоит на ногах, Фрэнк осторожно выпустил ее из своих объятий.

— Спасибо, Фрэнк. Вы опять спасаете меня.

— Не надо благодарить, Мэм. Это моя работа.

Работа — так работа. А о чем подумала ты? Никогда в жизни Айрис «так» не смотрела на мужчину, никогда не испытывала «такого» от его прикосновения. Как я могу судить и сравнивать — такое вообще в первый раз!

— Ладно, идем, Фрэнк!

Заставляя себя думать о сегодняшнем заседании, о том, что и как ответит Борн, о возможных последствиях его решения и вариантах… о погоде, наконец, Айрис пошла впереди их крошечного отряда. Они шли по знакомому, тысячи раз исхоженному маршруту — через луг к роще. Но все вокруг в очередной раз — Айрис было сложно принимать эти изменения — было другим. Только-только освободившуюся от оков грязи траву прихватил морозец. Ее блекло-зеленые, стальные иглы блестели в свете холодного, но яркого солнца. Далекие обнаженные стволы и ветви деревьев, будто намеченные черной краской или выцарапанные на ярком, почти ультрамариновом фоне неба, ограждали переливающийся блеклыми оттенками зеленого луг от остального мира. Воздух — яркий, звенящий — сладким морозцем вливался в легкие. Не было нужды заставлять себя ни о чем не думать! Айрис стояла, смотрела, дышала. «Прекрасно! Волшебно! Изумительно!» Хорошо, что Хлопотунья не слышит ее восторгов.

— Это Зима, Фрэнк? — спросила Айрис не смеющего побеспокоить ее рейнджера.

— Да, Мэм. Начало. Должен быть снег. Но я не знаю, как здесь…

— Никто из нас не знает. Но мы ведь увидим?

— Без проблем, Мэм.

Какие странные вопросы задает эта… мадама. Командор предупреждал его держать ухо востро!

Они пересекли луг, вошли в завораживающую впечатлением внезапной пустоты рощу. Морозный воздух — Айрис начала чувствовать его — покалывал щеки, уши. Появляющиеся тени деревьев, падая на тени от других деревьев, вязали причудливое, с каждой минутой уплотняющееся, темнеющее «кружево».

— Пора возвращаться, Мэм. Световой день короткий. А у нас нет с собой фонаря.

— Вернемся, Фрэнк. Но, — как бы про себя добавила Айрис, — не поверю, что в вашей экипировке не предусмотрен фонарик.

— Вы правы, Мэм. У нас, у меня есть фонарик. Но он один. Нас двое. Дорога плохая, и идти будет сложно.

Айрис почувствовала себя неловко.

— Не оправдывайтесь, Фрэнк. Я все понимаю. Сказала не подумав.

Морозный воздух все сильнее колол — нет, он щипал лицо, уши. Удлиняющиеся причудливые тени ветвей деревьев будто хотели ухватить, удержать их в холодных объятиях.

— Поспешим.

Пока они добрались до дома Айрис, стало почти совсем темно. Прав был Фрэнк: идти по такой дороге, да еще с одним фонариком — непростое занятие. Так, прощаясь, и сказала Айрис рейнджеру, поблагодарив за прогулку.

— Это вам спасибо, Мэм. Увидимся завтра.

Мощная фигура, расплывшись, утонула в мглистой мути зимнего дня.

Весь день Айрис чувствовала себя плохо. Возможно, не так плохо, как вчера, — привыкла, притерпелась к противному тягостному недомоганию. Но сегодня к нему добавилось изматывающее беспокойство. Айрис нечего было бояться, не о чем беспокоиться — это было не идущее от разума, а какое-то внутреннее, «физиологическое» беспокойство. Хорошо, что она отправилась на прогулку. Только успеть привести себя в порядок, переодеться — и Заседание. Некогда будет копаться в себе.

— Почему ты вернулась так рано, Малышка?

— Рано?! О чем ты, Хлопотунья. Снаружи темнотища.

— Что должно мне сказать это некорректное «темнотища», Малышка?

— Оно должно сказать тебе, что я еле успеваю подготовиться к Заседанию.

— Ты мне не сообщила, что Заседание переносится.

— Заседание не переносится. Это дополнительное Заседание. Но время то же, что обычно, — шестнадцать ноль-ноль по Среднепоясному времени.

— Сейчас только тринадцать ноль-ноль по тому же поясу, Малышка.

— Хлопотунья, с каких это пор Закон позволяет тебе передавать ложную информацию?

— ВИСМРы не нарушают Закон. Никогда и