Он ласкает меня медленно, а мне хочется, чтобы он делал все быстрее! Чтобы был груб и напорист, как тогда…

— Если я сейчас не трахну тебя, то я сдохну….

Я впиваюсь ногтями в его плечи, стараясь заставить быть более агрессивным.

— Что, малыш?

— Пожалуйста! Я хочу как тогда…

Он уже знает, что это значит. Наше кодовое слово — хочу как тогда…

Смотрит мне прямо в глаза, расстегивает ширинку, сдергивает трусики и резко входит до упора. Жестко. Волшебно. Я издаю протяжный стон.

— Алекс…

— Я люблю тебя, милая… Люблю…

Он вколачивается яростно, грубо, но это именно то, что мне нужно, то, что заводит… Потом его пальцы оказываются на моей жемчужинке, они как раз действуют очень ласково, медленно, нежно. И этот контраст сводит с ума, дает пропуск туда, за грань удовольствия…

Я взрываюсь, дико, мощно, кричу, не сдерживаясь, впиваюсь губами в его рот, облизывая, кусая…

— Алекс…

— Да…

И я чувствую горячий поток его семени во мне. Как же это хорошо! Как же мне нужно было забыть, и забыться…

Он гладит меня по щеке, замечаю сбитые костяшки на пальцах. Понимаю.

— Был ли в этом смысл?

— Ему это тоже было нужно. Слегка отрезвило.

— И что он говорит? Пытается оправдаться?

— Нет. Ничего не говорит. Он… мне кажется, он просто внутренне мертв сейчас.

— Он мертв внутренне? Это смешно! Мертв внутренне! А Наташка по настоящему, почти! И ее малыш! А твоему брату плевать! Он…

— Женя, не надо. Он в больнице. Он добился, чтобы его пустили в реанимацию. Он нашел лучших врачей. Он делает все…

— Он уже сделал все.

— Женя. Эти фото просто подделка! Твоя Наталья поверила чьей-то лжи! А если бы тебе прислали мои фото?

Усмехаюсь. Он прекрасно знает, что я получала их, и не раз, и не два. Почему кто-то все время считает нужным влезть в чужую жизнь и разрушать?

Я знаю, сколько девочек вьется вокруг таких мужчин как мой муж и его брат, пытаясь найти слабое местечко, влезть, припасть к кормушке…

— Да, я помню. Я знаю, что ты веришь мне, Жень, но…

— И ты всегда веришь мне!

- Верю!

А моя подруга не поверила любимому мужчине. Просто потому, что он уже был пойман на лжи. И вот сейчас…

— Почему? Господи, почему???

Почему она села за руль в таком состоянии? У меня в голове не укладывалось все это… Почему она не подумала о малыше? Ведь она так хотела ребенка, так мечтала…

Слышу вибрацию телефона. Свой я поставила на авиа, поэтому знаю, что это у Алекса. Он смотрит виновато.

— Ответь.

Алекс хмурясь глядит на экран.

— Да, брат?

Я пытаюсь прочесть по его лицу. Что? Как? Есть ли надежда?

Господи! Помоги, пожалуйста! Сегодня праздник, Новый год! Все ждут чуда! Сотвори чудо! Пожалуйста! Молю!

— Да. Я понял. Хорошо.

Он издевается надо мной! По его лицу ничего нельзя прочесть!

— Она жива.

— Ребенок?

— И ребенок. Сейчас собирают консилиум, будут решать, возможно, экстренное кесарево.

— У нее маленький срок!

Господи, недоношенный слабый ребенок, возможно в будущем — инвалид…

— Нужно ждать. Просто ждать.

— Да, я понимаю. Может, поедем в больницу?

— Если ты хочешь. Но нас все равно не пустят к ней. И там Андрей…

— Боишься, что я его убью?

— Немного. Ему и так сейчас… Кстати, мать с отцом тоже там.

— Поедем. До Нового года еще несколько часов. Дороги свободны. Заедем ненадолго.

— Хорошо.

Он берет мое лицо в ладони.

— Я люблю тебя, Женька. Очень-очень…

— А я тебя.

Мы едем в клинику. Я стараюсь держаться, но все равно реву, увидев мельком силуэт подруги, лежащей на страшной больничной койке. В палате пикают мониторы, звуки жуткие, но в то же время дающие надежду. Андрей стоит на коленях перед ней, положив голову на ее руку.

Мы узнаем, что с кесаревым пока решили подождать. Ребенок чувствует себя в утробе не плохо, он не пострадал. Зато пострадала Наташка — у нее серьезная черепно-мозговая. Они говорят почему-то сочЕтанная травма. Я не знаю, что это значит, и не хочу никогда узнать.

А потом мы едем домой. Праздновать. Хотя, какой тут может быть праздник?

И все равно, Алексу удается меня немного растормошить. Я улыбаюсь и даже смеюсь. Его родители и мой отец с Ириной снова у нас. Ульянка не спит — это уже третий ее Новый год и она уже ждет, когда же появится Дед Мороз и положит подарки под елочку?

А потом мы с Алексом остаемся одни и я получаю свой подарок — его сердце, и его любовь. И уже глубокой ночью, правда очень шумной и светлой из-за миллионов петард, которые так любят пускать москвичи, я лежу на его груди, обнаженная, покрытая каплями пота, расслабленная, счастливая, получившая очередной миллион какой-то там оргазм я говорю:

— Устюгов, я тебя поздравляю, ты скоро станешь папой!

Конец