Османы не могли жить без постоянных грабежей на землях сопредельных государств. Ну или, на худой конец, не занимаясь практически тем же самым, но за землях покорённых ими народов. Разница тут была лишь в том, что когда драли три шкуры с покорённых, но частично это прикрывали сбором налогов, пусть порой самых безумных, откровенно людоедских. Да и запрещалось немусульманам владеть каким-либо оружием, что проверяли постоянно, неустанно, зверски карая за любое нахождение чего-то поопаснее вил, лопат… для совсем уж хорошо себя показавших, охотничьего снаряжения.

Но то внутри. А вот вовне, тут можно было и по зубам получить. Потому хоть и находились в избытке желающие пограбить порубежные земли, но никто из командиров этих отрядов не удивлялся постоянным, а порой и весьма большим потерям. Так было раньше, зато теперь кое-что поменялось.

Сербия! Оторванная от Османской империи, ставшая подвластным Борджиа королевством, она многое значила для османов. Пусть постоянно взрывающаяся бунтами, но очень богатая, с жителей которой можно было взять многое… пускай против воли, с постоянной опасностью получить в спину рогатиной или стрелой из того самого лука, припрятанного в укромном месте до поры. С сербских земель кормились многие османы, очень многие. А теперь источник благ исчез. Совсем исчез, а большинство ранее к нему припавших были уничтожены. Но оставалась часть меньшая, сумевшая убраться и желающая вернуть всё, как было раньше. Не просто желающая, а ещё рассказывающая другим о том, что можно оттуда взять. Не золото с серебром, его у сербов, постоянно обираемых, было мало или вовсе не было. Стада коров, овец, лошадей? Тут уже более заманчиво для желающих поживиться теперь уже окончательно чужим добром. Однако ещё более привлекающей османов являлась иная добыча…

Люди! Рабы. Если быть совсем уж точными, то женщины и дети, которых куда как легче сломать, выбить любую строптивость, а затем либо перепродать, либо оставить для себя. Вот и лезли османы на утраченные по итогам войны земли. Лезли упорно, обливаясь кровью, неся большие, порой обескураживающие потери, но лезли.

Мигель Корелья недовольно сплюнул на землю, вспоминая, что чем больше времени проходило после подписания мирного договора, тем больше проблем было на порубежных землях. Никаких войск, никаких знамён у то и дело вторгающихся отрядов. Два десятка, полусотня, иногда немного больше, но обычно и до ста османов в отряде не доходило. Пробраться ночью, наскочить на деревеньку, попробовать разграбить всё, что получится и утащить брошенных поперёк седла пленников — вот и вся тактика.

Дозоры вдоль границы? Помогали, спору нет, но на каждые три-четыре замеченных и перехваченных отряда османов приходился один, успевающий натворить дел. Однако нет худа без добра, как говорили местные. Постоянные нападения позволяли ему, по существу являющемуся наместником Сербии в отсутствие Лукреции, натаскивать набранных среди сербов солдат. Хорошо натаскивать, проверять кровью, безжалостно отсеивая робких окончательно, а недостаточно умелых подтягивая до должного мастерства. Разумеется, делал он всё это не сам, а всего лишь отдавая приказы своим капитанам, чтобы уже те передавали распоряжения вниз по цепи.

Храбрости и желания рвать глотки врагам у сербов в основном хватало. Не было оружия и доспехов? Выдавали, благо итальянские оружейники с заказами не просто справлялись, но радостно просили ещё и ещё. Доходы и немалые! Другое дело, что затраты пороха поневоле заставляли относиться с бережливостью к этой столь необходимой субстанции. Тут уж как не старайся, а селитряницы быстрее вызревать не заставишь. А посему… Вооружить аркебузами и пистолетами немалое число солдат можно и нужно, но обучить меткой стрельбе — это уже другое, ведь порох при учёбе сжигается немилосердно. Но и тут вроде бы можно было исхитриться… в очередной раз. И вновь благодаря хитроумию старого друга, ставшего из просто сына кардинала сперва сыном понтифика, затем собственно кардиналом, Великим магистром Ордена Храма и… наконец королём. А следом и его за собою потянувшим на самый верх.

Нет, Мигель и не думал жаловаться. Напротив, распробовав вкус силы, власти и неуловимого аромата особенной жизни, он хотел удержать это положение. А раз так, то и поддерживать порядок в королевстве Сербском старался по-настоящему. Не щадя ни других, ни самого себя в стремлении сделать не просто хорошо, но ещё и не медленно. А посему…

Прознатчики знали своё дело, да и посыпали тропы, по которым ходили, серебром. Щедро посыпали, тем самым помогая граничарам — а именно так сербы стали называть тех, кто нёс службу близ границы — отлавливать и уничтожать османские отряды. И вот случилось нечто новое, но вполне ожидаемое — в этот раз османские любители поживиться чужим добром и захватить рабов решили пожаловать не полусотней или даже сотней, а куда как большим составом. Естественно, сделать это не абы как, а предварительно отвлекая внимание. Каким образом? Множеством малых, всего по паре десятков человек, отрядов, что должны были пересечь границу между Османской империей и Сербией в разных местах. И отряды эти были откровенным мусором. Голодранцы, толком не вооружённые, не умеющие ничего, зато разгорячённые обещаниями богатой добычи, а ещё взбодрённые опиумом, который давал ложное ощущение всемогущества. Корелья успел насмотреться на действие этого дурмана, да и сам получал его после ран как обезболивающее лекарство, а потому знал и о пользе, и об огромном вреде. Знал и поддерживал крайне мучительные казни для тех, кто осмеливался торговать этой отравой во владениях Борджиа.

Впрочем, опиум сейчас был так, отдельной мелочью, мазком на общем полотне. Те отряды, они были жертвенным мясом и не более. Отвлекали внимание от главного уже даже не отряда, а небольшого войска, состоящего из жаждущих не только добычи, но и крови неверных. Фанатики, что после объявленного из Мекки джихада росли как грибы после дождя, к тому же стремясь убить побольше гяуров.

К подобному стоило как следует подготовиться, благо примерный путь был заранее известен. Золотой ключик, он открывает уста, сердца и сами души многих и многих, а уж в поражённой всеобщей продажностью Османской империи тем паче. Войско фанатиков собиралось близ Скопье, переименованного османами в Ускюб. Разумеется, двинуться на Приштину желающие резни во славу Аллаха магометане не осмеливались, но вот ударить в северо-западном направлении, попробовав на зуб Призрень, а уж особенно поселения по дороге и поблизости — это уже иное.

Так поведали прознатчики. Исходя из этого, Мигель Корелья и решил действовать. Понимая, что продажные души наверняка есть и здесь, в Сербии, из числа затаившихся, прикинувшихся верными, но по той или иной причине ведущих дела с недавними поработителями, он не собирался показывать, что знает о готовящемся набеге. Потому нельзя было подтягивать дополнительные войска, ограничиваясь гарнизоном Приштины. Да и то не всем, ведь излишне ослаблять оборону города было рискованно. Зато можно и нужно было использовать имеющихся лошадей для быстрой переброски в нужное место ещё и пехоты. Ну а собственно конница… и ей дело должно найтись. Османы уже битые жизнью, а потому обязательно сунутся не одной пехотой.

Так предполагал сам Корелья, то же доносили прознатчики. Так оно, собственно, и произошло. Опасаясь спугнуть врага, наместник до последнего сидел внутри городских стен, и лишь когда стало известно о первых отрядом жертвенного мяса, что пересекли границу, вывел войска. Это было нормальным ответом, который не должен был насторожить возможных османских друзей внутри Приштины. Ну или насторожить не слишком на самый худой конец. Быстрая, но не вконец изматывающая лошадей скачка в предполагаемом направлении набега. Передовые дозоры в большом количестве. чтобы наверняка заметить любую подозрительную мелочь… И вот он, успех.