— Я прочел письмо, в котором вы описывали свои злоключения. Весьма странная вышла история. У пары моих людей тоже был нервный срыв, но чтобы вся команда…

— Это чертовски странно, — ответил Фицджеймс, испытывая крайнюю неловкость. — Я рад, что нам удалось ноги унести из этого бедлама.

— Теперь они обречены, — пробормотал Крозье. — Хотя кто знает, сможем ли мы избегнуть той же участи.

— Паковый лед трескается.

Крозье кивнул. Ледяные поля постоянно трескались под действием внутренних процессов. Хотя большая часть подвижек происходит осенью и в начале зимы, когда море замерзает, весенний лед также опасен — в нем образуются расщелины и проталины.

— Корпус так и трещит, — заметил Крозье. — Боюсь, корабль не выдержит давления льдов. Я велел перенести запасы провизии на лед и спустить оставшиеся шлюпки. Похоже, придется покинуть оба судна гораздо раньше, чем мы рассчитывали, — добавил он, содрогнувшись. — Остается уповать на Господа и молиться, чтобы шторм утих до того, как мы покинем судно.

После скудной трапезы, состоявшей из консервированной баранины с пастернаком, Фицджеймс и остатки его команды приняли участие в выгрузке провианта на лед. Громовые раскаты стали реже, хотя порой и заглушали вой ветра. Внутри «Террора» моряки напряженно внимали скрипам и стонам деревянного корпуса судна, сжимаемого льдами. Когда последний ящик спустили на лед, люди забились в темный трюм, отчаянно надеясь на лучшее.

Следующие сорок восемь часов они прислушивались к треску коварного льда, моля Бога о том, чтобы корабль уцелел. Однако надежды их рухнули в один миг, когда раздался громкий хруст дерева. Прочное судно вытолкнуло наверх, потом оно завалилось набок, и корпус лопнул, как воздушный шар. К счастью, пострадавших было всего двое, однако корабль было уже не спасти. «Террору» предстояло сойти в ледяную могилу, лишь дата погребения оставалась пока неизвестной.

Крозье эвакуировал команду и погрузил провиант на три спасательные шлюпки, поставленные на полозья, чтобы легче было тащить их по льду. Предвидя подобный исход экспедиции, за последние девять месяцев Крозье и Фицджеймс доставили к ближайшему берегу несколько шлюпок с припасами. Запас продовольствия на Земле Короля Уильяма очень пригодился бы оставшимся без крова морякам. Но чтобы добраться до него, изможденной команде предстояло пройти тридцать миль по ледяным торосам.

— Мы можем отбить «Эребус», — предложил Фицджеймс, вглядываясь в облепленные толстым слоем льда мачты своего бывшего судна.

— Люди слишком истощены, чтобы сражаться друг с другом и со стихией, — ответил Крозье. — Несомненно, «Эребус» либо пойдет на дно вслед за «Террором», либо так и останется в чертовом ледяном плену.

— Да смилостивится над ними Господь! — прошептал Фицджеймс, бросая прощальный взгляд на покинутое судно.

Разделившись на группы по восемь человек, моряки впряглись в лямки и потащили тяжелые шлюпки, словно быки — плуг. Они брели по неровному ледяному полю, направляясь к суше. К счастью, ветер стих, температура поднялась почти до минус пятнадцати. Тем не менее для голодных и замерзших людей нагрузка была практически непосильной. Они быстро начали слабеть и падать духом.

Моряки тащили и толкали неподъемный груз пять долгих дней и наконец достигли покрытого галькой пустынного острова. Земля Короля Уильяма, известная в наши дни как остров Короля Уильяма, оказалась одним из самых негостеприимных мест на планете. Растительность на продуваемом всеми ветрами острове размером со штат Коннектикут произрастала настолько скудная, что животные избегали его. Даже неприхотливые эскимосы редко забредали в те края, потому что ни северные олени, ни тюлени там не водились.

Однако люди Крозье этого не знали. Лишь позже, совершив несколько вылазок на санях, они поняли, что это остров, а не северная оконечность континента, как повсеместно считалось в 1845 году. Крозье наверняка понял и еще одну вещь. От ближайшего человеческого жилья их отделяло около тысячи миль. Проще всего было добраться до захудалого поселения Компании Гудзонова залива, находившегося южнее на берегу реки Бак. От южной оконечности острова до устья реки было по меньшей мере сто пятьдесят миль открытого моря, а значит, проклятые шлюпки придется тащить с собой.

Крозье дал команде несколько дней отдыха и на некоторое время увеличил скудный рацион до нормальных порций. Перед изнурительным походом нужно было основательно подкрепить силы. Ждать долго капитан тоже не мог, ведь на счету был каждый день: достичь торгового поселения следовало прежде, чем начнутся осенние метели. Бывалый моряк давно не питал никаких иллюзий: они вряд ли дойдут туда в полном составе, если вообще смогут всерьез приблизиться к цели. В лучшем случае самые выносливые успеют добраться вовремя и организуют для спасения товарищей поисковую партию. Это был их единственный шанс.

И вот опять морякам пришлось шаг за шагом тянуть шлюпки; правда, идти по гладкому льду вдоль берега было куда проще. Вскоре они с ужасом осознали, что идут по дороге смерти: ослабевшие от недоедания люди уже не справлялись с непосильными физическими нагрузками на жестоком морозе. Хуже мороза была только постоянная жажда. Горючее давно закончилось, походные плитки оказались совершенно бесполезны, и добывать питьевую воду изо льда стало сущим мучением. Моряки пытались есть снег, но несколько капель влаги лишь разжигали жажду, и потом несчастные долго не могли согреться. Так к другим недугам прибавилось обезвоживание, будто они не погибали посреди огромной ледяной равнины, а брели по пустыне Сахара. День за днем люди теряли силы и умирали. Выжившие упорно двигались на юг. Сначала они рыли неглубокие могилы, потом просто бросали умерших на льду, чтобы сберечь и без того скудные силы.

Взобравшись на покрытый снегом гребень, Фицджеймс поднял руку и остановился. Две упряжки по восемь человек в каждой замедлили неверный шаг, и привязанные к шлюпкам веревки провисли до земли. Тяжелая деревянная лодка, груженная припасами и снаряжением, весила более двух тысяч фунтов. Волочить ее по льду было все равно, что тащить за собой носорога. Люди в изнеможении рухнули на колени, жадно вдыхая обжигающий легкие ледяной воздух.

День выдался ясный, яркий солнечный свет заливал расстилавшуюся перед ними снежную пустыню, слепя глаза. Фицджеймс снял сетчатые защитные очки и обошел всех членов команды, подбадривая их и проверяя, насколько сильно люди пострадали от мороза. Он почти закончил с экипажем второй шлюпки, когда раздался крик:

— Сэр, да это же «Эребус»! Он освободился ото льда!

Фицджеймс повернулся и увидел, как помощник старшины указывает на линию горизонта. Моряк поспешно высвободился из упряжи, подбежал к берегу и выскочил на лед.

— Стрикленд! Стой где стоишь! — приказал Фицджеймс.

Но моряк его будто и не слышал. Он даже не замедлил бега, спотыкаясь и чуть не падая на неровном плавучем льду. На горизонте маячило какое-то темное пятно. Фицджеймс всмотрелся попристальнее и раскрыл рот от изумления. На расстоянии трех лиг четко виднелся черный корпус и прямые мачты крупного парусного судна. Это мог быть только «Эребус»!