— Знаю, положение у вас трудное, — сказал он, — но я оптимист. Главное — не делать ничего необычного. Ведите самую что ни на есть рутинную жизнь, насколько это возможно. — Он улыбнулся. — Например, не пытайтесь ограбить банк. Будет очень плохо, если вы дадите Джеку шанс добиться временной опеки. Если вы уступите позиции, это будет трудно исправить. Не хочу вас тревожить, — добавил он, провожая ее к двери, — но, возможно, Джек следит за вами, добывая нужные ему сведения.

— Следит?! — воскликнула Лейк. — Я не могу в это поверить. — Ее охватил гнев, и она покраснела. Джек должен отступить. У него нет права подсылать к ней частного детектива.

— Но ведь и мы можем сделать нечто в этом роде. Давайте обдумаем это.

Когда Лейк согласилась дать Джеку развод, чтобы он мог начать новую счастливую жизнь, она сказала Хочкису, что ее бывший муж мог вступить с кем-то в связь, но, кроме его полного отчуждения, у нее не было никаких доказательств. А теперь замечание Хочкиса напомнило ей о такой возможности. Может, Джек планирует создать новую семью, сделать супругой женщину, в большей степени соответствующую его имиджу предпринимателя, и к этому должны прилагаться еще и дети? Но если Джек думает, что Лейк готова отойти в сторону и отдать детей ему и его подруге, то глубоко заблуждается.

В такси по дороге домой Лейк ощутила неимоверную усталость. Два часа назад все было по-другому, она даже начала строить планы на будущее, а теперь ее словно отбросило назад.

Когда такси свернуло на север, она отругала себя за то, что не сумела предвидеть такой оборот событий, но как она могла это сделать? В последнее время Джек мало думал о ее жизни с ним и о детях. Раньше Лейк поддерживала его — эмоционально и даже в финансовом отношении. Когда он открыл свой бизнес по программному обеспечению, она проводила бесконечные уик-энды одна с детьми, пока он «горел» на работе. Лейк даже подбрасывала ему маркетинговые идеи.

Лейк не могла дождаться, когда попадет домой. Она жила в старой квартире в Уэст-Энде, в районе Восьмидесятых улиц. Купила эту квартиру по сходной цене у вдовствующей тетки Джека. Джек мог заявить свои права на нее после того, как они с Лейк разошлись, но в удивительном приступе щедрости настоял на том, что для нее и детей лучше всего жить там. И только позже до нее дошло: он был так добр, потому что теперь хотел для себя чего-то более стильного и современного. Холостяк: сорок шесть, классный и наконец свободный.

В последнее время только дома Лейк было хорошо и спокойно. Но когда она вошла в квартиру, там оказалось жарко и как-то мрачно. Кот Смоуки вышел поприветствовать ее, и она рассеянно погладила его по густой черной шерсти. Потом включила кондиционер и налила себе стакан вина. И тут зазвонил телефон.

— Все в порядке? — Это была Молли.

Лейк коротко ввела подругу в курс дела.

— Свинство, — провозгласила Молли. — Ты уверена, что не хочешь куда-нибудь выбраться? Знаешь, Лейк, тебе пойдет на пользу, если ты выпустишь немного пара.

— Спасибо, но мне надо поискать в Интернете правила опеки. Хочу знать, как все может обернуться.

— А каким будет следующий шаг в этом деле?

— Освидетельствование у психиатра. А до тех пор я должна просто ждать и вести себя безупречно.

— Хочешь сказать, мужчины полностью исключаются?

— Несомненно, женщина не может потерять право опеки только потому, что у нее было несколько свиданий или даже если она имела сексуальные отношения, но мой адвокат говорит, что лучше затаиться, вести себя как монахиня, по крайней мере когда дети рядом. — Лейк посмотрела на часы. — Ну ладно, мне еще нужно послать факс Уиллу и Эми.

В летнем лагере, который выбрала Лейк для детей, родителям разрешалось посылать факсы, которые раздавали детям после ужина. Лейк старалась писать каждый день, ей это даже нравилось, но сегодня она едва не опоздала. Эми она написала о том, как утром Смоуки гонялся за клубком пыли, а для Уилла перепечатала загадку из книги, купленной ради этого.

Послав факсы, она включила ноутбук, зашла на «Гугл» и набрала в поисковом окне «Споры об опеке». Полученные сведения не были вполне обнадеживающими. Матерей редко лишали права опеки, но никаких гарантий никто не давал. Судьи порой вели себя непредсказуемо. Лейк даже нашла несколько историй о хороших матерях, которые проиграли процессы, а годы спустя обнаружили, что судьи были подкуплены.

Прежний Джек никогда не сделал бы ничего подобного, но в новом Джеке она уверена не была. Теперь он казался ей чужим, самоуверенным и жадным. Это все равно что иметь дело с диким животным — оно может откусить руку совершенно неожиданно.

Лейк не стала ужинать — ей было достаточно бокала вина. Рассеянно умываясь в ванной комнате, она поймала свое отражение в зеркале. Ее отец, давно уже покойный, однажды сказал ей, что она, с ее темными волосами и серо-зелеными глазами, похожа чем-то на озеро. Лейк не считала себя красоткой, несмотря на уверения Молли, но знала: для своего возраста она выглядит хорошо. Хотя было трудно забыть о том, что она видела в зеркале прежде, — фиолетовое родимое пятно во всю левую щеку. Только в пятнадцать лет она поехала из центральной Пенсильвании в Филадельфию и прошла курс лечения лазером, после чего пятно исчезло, но от него все-таки остался еле заметный след.

Плеснув холодной водой на шею, Лейк погладила свои груди. Не считая лишенного чувства юмора медицинского работника, который месяц назад делал ей плановую маммографию, вот уже почти год их никто не касался.

Лейк считала моментом смерти своего брака один из вечеров прошлой осени, когда она придвинулась к Джеку в кровати, ожидая от него ласк, а он сбросил ее руку со своего плеча. И это больно укололо ее.

Однако она знала, что все началось шестью месяцами раньше, когда бизнес Джека стал успешным, как никогда. Он работал все усерднее и стал чаще выходить в свет — общался с клиентами, играл в гольф, превозносил достоинства жизни на полную катушку. Лейк металась между раздражением и необходимостью идти на уступки. После всех стрессов, выпавших на долю Джека, возможно, он заслуживал какой-то награды.

До тех пор пока не отказал ей в сексе — в первый раз, а потом опять и опять, — она не паниковала. Лейк обыскала его карманы и просмотрела электронные письма, предполагая, что он завел интрижку, но ничего не нашла. Она купила сексуальное нижнее белье и чувствовала себя дурой, потому что он по-прежнему лежал рядом с ней неподвижно. Наконец она попыталась поговорить с ним, но он заявил, что просто устал — неужели она не видит, сколько всего он делает? Потом вдруг оказалось, что проблема в ней самой. Он обвинил ее в нежелании заниматься сексом спонтанно и неумении быть забавной и веселой. «Куда подевалась твоя страсть?» — спросил он, будто это Лейк была во всем виновата. «Это слегка смахивает на издевательство, — подумала она, — учитывая твое нежелание даже дотрагиваться до меня».

Уход Джека был внезапен, словно побег из тюрьмы. Он просто собрал одежду, какие-то бумаги и прихватил тренажер для пресса. Лейк испытывала стыд, как в те годы, когда у нее на щеке было уродливое родимое пятно, но в глубине души негодовала из-за его предательства. Было трудно представить, что это тот самый мужчина, который некогда сказал ей: «Ты моя судьба, Лейк. Ты спасла меня».