Двадцать минут пешком в сторону Торранса, и вы увидите пространство, занятое болотами у подножия холмов, где по мере продвижения вперед земля превращается в пустошь, покрытую вереском и зарослями утесника с его желтыми цветами и острыми колючками. Я прозвал это место «фазаньими полями», поскольку там было множество восхитительных красных птиц. Это был настоящий рай. Я мог находиться там часами со своими друзьями, братьями и сестрами. Наша мама выгоняла нас из дома, просила чем-нибудь заняться, не влезая в неприятности, и тогда мы прямиком направлялись в поля. Они не были возделаны, и чем выше мы поднимались, тем ближе оказывались к холмам Кэмпси, где природа была еще более дикой. Это было самое волшебное место для игр.

Что мы делали? Мне кажется, мы просто наблюдали, дружелюбно и естественно вступая в мир природы, который разворачивался перед нашими глазами. Часто нас заставала непроглядная темнота, когда мы вдруг вспоминали, что пора возвращаться домой. Это было единственным сигналом к тому, что пришло время пить чай, — становилось абсолютно темно!

Те походы были бесконечными часами открытий: за очень короткое время я приобрел обширные знания о животных и птицах, и все благодаря тому, что наблюдал за тем, как все происходило, — как синица прутик за прутиком строит гнездо, как поет крапивник или как дятел долбит дерево. Было так увлекательно наблюдать за тем, как маскируются или оспаривают свою территорию птицы, и это давало богатую пищу для размышлений. Сегодня, если вам хочется что-то узнать, вы просто задаете строку поиска в Гугле, но ничто не сравнится с непосредственным пребыванием на природе и наблюдением за тем, как она развивается. Мы могли отслеживать жизнь птичьей семьи: от процесса ухаживания родителей до строительства гнезда, высиживания яиц и первой драки между птенцами. Однажды мы видели, как птенцы кроншнепа вылуплялись из своих яиц. В то время мне было двенадцать. Взрослый кроншнеп бегал по земле, притворяясь, что у него сломано крыло (этот вид птиц использует подобный прием, чтобы отвлечь хищников от гнезда с птенцами). Нужно было лишь немного пройти вперед, чтобы обнаружить гнездо с пятнистыми яйцами, которые птенцы кроншнепа пробивали своими длинными клювами, и вскоре из яиц уже вываливались пушистые, серые и черные птенчики. После того, как вылупился последний, они вдруг разбежались в разные стороны и спрятались в траве.

Самым захватывающим приключением было наблюдать за ястребом-перепелятником или лунем, которые парили высоко над папоротником, готовясь броситься вниз, чтобы схватить какое-нибудь несчастное маленькое создание, свою жертву. Еще мне нравилось стоять как можно ближе к оленю, но так, чтобы не спугнуть его или заставить убегать — я понял, что если опустить голову и не встречаться лицом к лицу с животными, они не будут меня бояться. Я читал книги о том, что наблюдал, и гордился тем, что в свои двенадцать лет знаю латинское название каждого вида птиц в Британии.

Соприкосновение с миром живой природы было для нас величайшей радостью в детстве. Нам это никогда не надоедало. Иногда мы садились в автобус и отправлялись в сельскую местность или на озеро. А случалось — находили и спасали пострадавших или брошенных птенчиков, приносили их домой, чтобы выходить их и оставить в качестве домашних любимцев. К сожалению, моя мама не выносила животных. Когда она была маленькой девочкой, на нее напала кошка, и это породило в ней отвращение к животным. Кроме того, ей, матери семерых детей, с четырьмя братьями и сестрами младше меня, за которыми приходилось присматривать ей одной, и без того приходилось несладко. Она считала, что животное в доме лишь добавит работы, а ее день и так был слишком наполнен делами. Поэтому мама не разрешала нам заводить животных. Однако она никогда не заходила слишком далеко на задний двор, где у нас была хижина. Вот там мы и открыли наш госпиталь для птиц и зверюшек.

Это было отличное развлечение для всех соседских детей. Все дети на улице знали, что наша мама не одобряла возни с животными. Поэтому, когда наши приятели приходили и стучались в дверь, а она спрашивала, кто им нужен, они смотрели на нее очень честными глазами и называли одного из нас. Мама, не подозревая об истинных причинах такой нашей популярности, отсылала их на задний двор. А там...

В построенных нами хижине, сарае и загонах обитали всевозможные существа: чайка с переломанным крылом, кролик, которого нам подарил ребенок, хорек, отданный кем-то, кому он надоел, сороки, выпавшие из гнезда, ежик, потерявшаяся черепаха... Мы даже вырыли пруд для одного из наших жителей — окуня, которого впоследствии съела чайка. Одним из обитателей, дольше всего пользовавшимся нашими услугами, был кот по кличке Тигр, которого мы иногда тайком приносили в дом, пока мама была в магазине или у соседей.

Мой отец любил животных, от него мы и унаследовали любовь к ним. Он знал о нашем госпитале и закрывал глаза на то, что мы контрабандой проносили Тигра в дом. В любом случае, Тигру все было известно о Маме — как только она приближалась к дому, он прошмыгивал за дверь, и мы понимали, что она идет!

В конце концов одно животное все-таки смогло растопить мамино сердце. Не помню точно, кто кого нашел — мы ее или она нас, но Лэсси с самого начала была очень необычной собакой. Однажды наша дружная компания села на автобус до Ламлоха, что возле Спрингберна, чтобы побродить по окрестностям и понаблюдать за живой природой. Мне тогда было десять. Вдруг откуда ни возьмись появилась красивая красная собака, сеттер с потрясающей длинной золотисто-каштановой шелковой шерстью и карими глазами. Она присоединилась к нашей прогулке, как будто это было самой естественной вещью в мире, и мы стали кидать ей палочки, устроив вокруг настоящую суматоху. Она выглядела как породистая собака на выставке и была совсем не похожа на заурядную дворнягу, поэтому мы решили, что она, скорее всего, потеряла своих хозяев, когда они вывели ее гулять, или что она живет по соседству и случайно оказалась в том месте, развлекаясь на воле. Мы сочли, что в конце дня она, по всей видимости, вернется домой.

День подошел к концу, и мы помчались на автобусную остановку, но она никуда не ушла. «Давай, девочка, тебе пора возвращаться домой...» Но нет, она не двинулась с места, просто продолжала вилять хвостом, как будто все это было обыкновенной игрой. Мы махали на нее руками и прогоняли ее, но она по-прежнему никуда не уходила. Среди всех она почему-то выбрала меня и держалась у моих ног. Когда начало темнеть, подъехал автобус — один из тех старомодных «Рутмастеров» (Routemaster — марка автобуса), с открытой задней платформой — мы забрались наверх и отправились домой, оставив собаку. Так мы, по крайней мере, думали. Мы сидели на втором этаже автобуса, как вдруг над перилами показалась голова сеттера — уши торчком, а язык вывалился изо рта, как будто говоря: «Ага! Я нашла вас!»

Мы решили, что, раз уж она пошла с нами, значит, так было нужно, и всей компанией дружно отправились домой. Она весело трусила за нами по улице и приветствовала моего отца как давнего друга. Он был очарован ею, но нам сказал, что нужно сообщить в полицию о ее местонахождении. «Она слишком хороша для того, чтобы быть дворняжкой. Уверен, кто-нибудь уже ищет ее». Он позвонил в местный участок и сообщил о Лэсси, там пообещали, что они распространят эту новость и посмотрят, не заявлял ли кто-нибудь о пропаже самки рыжего сеттера. Во всяком случае, так он сказал нам. Но сейчас у меня есть смутное подозрение, что ему так хотелось оставить собаку, что он вообще не стал звонить в полицию!