Второе событие вызвало большой интерес, если не сказать ажиотаж. Едва начался урок физики и преподавательница Зинаида Петровна Пивненко по прозвищу Пиво раздала карточки для контрольной, директриса ввела в класс, в котором учились Мишка и Валерка, девчонку небольшого росточка. Она была такая маленькая и худенькая, что, казалось, учиться ей нужно никак не в восьмом классе, а по меньшей мере в шестом. Лицо девчонки усеивали крупные веснушки, которые являются проклятьем для многих и многих тысяч девчонок. Однако новенькая, похоже, конопушек не стеснялась, по крайней мере смущения не показывала и с интересом разглядывала класс огромными васильковыми глазами под чернющими ресницами.

— Мальчики и девочки! — объявила директриса. — Это ваша новая одноклассница. Зовут ее Катя Маслина.

— Ясно, маслина! — тут же подала голос с места местная красавица номер один Марго.

— А ты, Марго, затарься в тюбик — там прохладно, — окрысился вдруг Валерка.

То ли он вспомнил свой первый день в классе, то ли еще возникла какая-то ассоциация, только он вдруг встал на защиту этой девчонки. Мишка с удивлением посмотрел на друга и вдруг поймал себя на мысли, что он завидует Валерке, который вылез первый с такой благородной миссией.

Тем временем Катя, которая не стала ввязываться в словесный поединок с Марго, прошла на указанное ей место и, скромно опустив очи долу, принялась доставать из портфеля тетрадки. Естественно, что половина народа забыла про свои контрольные и, кто исподтишка, а кто и внаглую, рассматривала новенькую.

— Ути-пуси, девочка-Барби, — прошептала Марго своей подружке. — Она бы еще платьице с передничком надела!

— Ага, — хихикнула соседка, — и два банта на голову повязала!

— Ну — типичная маслина! — снова фыркнула Марго.

Мальчишки не были согласны с ее мнением. По крайней мере ни местный амбал по прозвищу Браток, в миру откликающийся на Сережу, ни Леша Иконников, записной клоун класса по кличке Икона, ни Мишка, ни Валерка не смотрели на новенькую с неприязнью, а скорее — с интересом. Каждому хотелось разгадать: в чем же секрет, почему они глаз не могут отвести от этой конопатой девчонки, которой впору пропеть знаменитую дразнилку «Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой!»? Минут пять Зинаида пыталась вразумить класс, выразительно показывая пальцем правой руки на запястье левой, мол, время-то идет, а вопросов в контрольной меньше не становится! Постепенно класс успокоился, каждый вернулся к своему едва начатому листку и принялся решать контрольную сообразно с возможностями. Кто-то, похитрее, положил заранее под стол учебник и теперь, рискуя сломать шею и вывихнуть глаза, косил вниз, чтобы подсмотреть нужные формулы. Кто-то, поспособнее, пытался вспомнить материал и прикидывал на черновике решение задачки. Кто-то, уже давно махнувший на науки рукой, спокойно ждал, когда отличники справятся со своей задачей и дадут списать, а пока усеивал тетрадку изображениями танков и роботов-трансформеров. Общая беда в виде контрольной сплотила класс, и то, что новенькая попала, как кур в ощип, принесло ей дополнительные очки.

Урок шел за уроком, учителя полностью оправдывали поговорку, что понедельник — день тяжелый, и загоняли класс до такого состояния, что к концу занятий все уже и думать забыли про какую-то новенькую. Она уже примелькалась и особых эмоций не вызывала. Забыли о Кате все, кроме Мишки. По окончании последнего урока он задумчивым взглядом проводил ее глазами до двери и неспешно принялся запихивать тетрадки и учебники в портфель.

— Да чего ты там копаешься! — поторопил его Валерка. — Тебе что, в сутках два лишних часа добавили? Смотри, Ёжиков тебе устроит переоркестровку с четырех четвертей на пять восьмых!

Да, Валерка был прав — стоило поторопиться. Нужно было еще зайти домой, перекусить и мчаться на репетицию оркестра.

Мишка и Валерка оказались одноклассниками не только в общеобразовательной школе, но и в музыкальной. И тот, и другой поступили учиться по классу трубы и теперь играли в одном оркестре под руководством бывшего полковника воздушно-десантных войск Виктора Сергеевича Ёжикова. Поскольку Виктор Сергеевич за долгие годы службы привык к дисциплине, ее он всякими доступными методами вколачивал и в своих оркестрантов. Опоздавший хотя бы на пять минут либо вовсе изгонялся с репетиции, либо, если его присутствие было крайне необходимо, разучивал потом до вечера сложные композиции или наяривал до одури гаммы.

— Ладно! — вздохнул Мишка, с трудом выбираясь из-за парты, будто он не штаны в школе просиживал, а разгружал вагоны с мешками цемента по пятьдесят кэгэ каждый. — Пошли, что ли!

Валерка подхватил свой потрепанный рюкзак и, насвистывая что-то легкомысленное, двинулся к выходу. Мишка поплелся за ним.

— И о чем они только думают в министерствах просвещения! — бухтел он всю дорогу, пока им с Валеркой было по пути. — По восемь уроков в день ставят! Куда это годится! Я, конечно, понимаю, ученье — свет, но не до таких же пределов, чтобы в глазах темно становилось!

— Ой, да ладно! — зевнул Валерка. — Сегодня отсидели, а завтра пять уроков будет. А там, глядишь, училка заболеет, может быть, один еще и отменят. А восемь уроков — это что! Ты, кстати, слышал, что нам новую реформу готовят?

— Какую еще? — скривился Мишка. — Опять рубли на копейки менять будем?

— Нет, как ее… Реформу языка! — вспомнил Валерка. — Хотят ввести для таких ленивых, как ты, свободное правописание.

— Это как? — не понял Мишка.

— Очень просто. Если сомневаешься, как писать — «козел» или «казел», то пиши, как тебе бог на душу положит. Ни одна училка к тебе не придерется!

— Да ты что? — поразился Мишка. — Это ты, наверное, вместо новостей «Смехопанораму» смотрел.

— Точно тебе говорю! — загорелся Валерка. — Хочешь «парашют» через «у» пиши, хочешь—через «ю». Хочешь «пароход» — через «д», а хочешь — через «т». Полная свобода и демократия.

— Дурдом это! — сплюнул Мишка. — И клиника имени собак профессора Павлова, а не демократия. Да ну их в конце концов всех! — махнул он рукой. — Пусть делают, что хотят, у меня о других проблемах голова болит.

Но о каких именно проблемах болела голова у Мишки, он уточнять не стал.

Дома Мишке не стало легче, как это обычно бывает после конца занятий. Шаркая ногами, будто столетний старец, он прошел на кухню, произвел археологические раскопки в кастрюле с борщом и вывалил оттуда на тарелку кусок мяса. Критически осмотрев его со всех сторон, он выудил из борща еще и пару картофелин и решил сделать на этом остановку.

— Ну что ж! — плюхнулся Мишка на уныло взвизгнувший под ним стул. — Это и будет мой «обед».

Мишка разрывал мясо зубами, как раненый лев поверженного гладиатора в Колизее, и косил одним глазом в книжку Ника Перумова. Книжка была толстая, зачитанная многими его одноклассниками. Вчера вечером Мишка с маху одолел первые сто страниц. Но сегодня истории о людях-полуэльфах и гномах почему-то в голову не лезли. Не лез и кусок мяса в горло, выражаясь, конечно, не буквально, а фигурально. Мясо было вкусное, и книжка интересная, но почему-то и есть, и читать Мишке расхотелось. Озадаченно посмотрев на обеденный стол, он встал, прошел к крану и принялся намыливать руки. Когда Мишка в следующий раз посмотрел на свои ладони, там вместо большого куска мыла лежал уже жалкий обмылочек.