красоте. Люди выходили из домов и шли к источнику, не в силах сопротивляться наваждению, разом охватившему всех. Только источник исчез, как и таинственный незнакомец. Между могилой и гранатовым деревом темнел клочок земли, освобожденный от травы и веток. Кто-то из толпы шагнул на голую землю и вскрикнул – твердая с виду поверхность оказалась зыбучим песком. Пока люди стояли в оцепенении, несчастный погрузился по пояс и с выпученными от ужаса глазами шарил вокруг себя в поисках опоры. Желающих вытащить его не нашлось, толпой завладел страх. А может нечто большее, что сделало людей просто зрителями, пока обреченный, выплевывая песок, кричал и звал на помощь. Когда почва сомкнулась над его головой и застыла в первозданной неподвижности, горожане бросились прочь.

Через месяц из столицы прибыл королевский звездочет. Он долго ходил вокруг странного участка, осмотрел дом Садовника, а затем попросил кошку. Брошенная в самую середину, животина выгнула спину, фыркнула и, миновав опасное место, скрылась в противоположных зарослях. Следом пустили теленка, который тоже благополучно пересек клочок земли. А вот старуха из гильдии ткачих такой удачей похвастать не могла. Песок перестал двигаться и звездочет, завороженный зрелищем, повернулся к Нейду Хистеру:

– Это – жертвенная пасть. Очень сильное колдовство, я слышал о таком, но до сих пор не встречал.

– Как ее закрыть? – спросил Хистер, отирая пот со лба. Тучный то природы, он постоянно потел, независимо от времени года.

– Ну, это может сделать сам колдун, но это маловероятно. Тот путник, о котором ты рассказывал, пришел в город не случайно. Скорее всего, это его рук дело.

– Но зачем? – воскликнул правитель.

– Очевидно, кто-то в этом городе прогневил его. Если ты найдешь виновника и бросишь в пасть, она закроется сама.

При этих словах мы с Данко переглянулись.

– Есть еще третий способ, – продолжал вещать звездочет, – дайте ей столько жертв, сколько она сможет проглотить. Я поговорю с королем о вашей проблеме. Не волнуйтесь, Нейд, в королевстве хватит преступников, чтобы заполнить не одну такую пасть.

Когда они ушли, Данко начал разговор:

– Хорошо, что мы тогда ничего не рассказали.

– Да, а то бы уже барахтались в этой яме, – поддержал я.

– Ты тоже думаешь, что все случилось из-за нас? – спросил мой друг.

Я, молча, кивнул.

– Если это тот, кого призывал Садовник, то почему он явился только сейчас?

– Не знаю, – пожал плечами я, – наверное, не мог или не хотел. Какая разница, Данко. Что мы будем делать?

– Для начала прогоним тех любопытных мальчишек, – Данко указал на детей, выглядывающих из диких зарослей, – затем, дождемся, пока нас не сменят, а потом пойдем в трактир и выпьем, как следует.

Я усмехнулся:

– Ты прав, друг. Как всегда.

Прошла неделя, и сад зацвел. К пьянящему аромату примешивалось зловонное дыхание жертвенной пасти. Количество любопытных заметно поубавилось, а затем сошло на нет, когда совет города поддержал предложение Хистера ужесточить законы. Теперь любой житель рисковал угодить в пасть, а бродяги, случайно оказавшиеся в городе, не покидали его никогда. Каждый месяц из столицы доставляли преступников, скованных одной цепью. Когда первый в цепи исчезал под землей, следующий успевал погрузиться по пояс, потому что охранники не удосуживались их расковать, а просто стояли и наблюдали, как вереница обезумевших людей идет на смерть. Упиравшихся кололи пиками и били плетьми. Несмотря на многочисленные жертвы, пасть не закрывалась. В саду деревья клонились от обилия плодов. В городе не осталось стариков, нищих и недовольных новыми порядками. Сад больше не охраняли – никто в здравом уме не решался подойти к яме.

Нет, я решительно не понимал своего противника. Будь он трусом, никогда бы не прожил столько лет. Ведь с начала Великого Нашествия прошло слишком много времени. Еще покойный король, отец нынешнего, боролся с тварями, напавшими на королевство. Тогда турниры не устраивались, эту забаву придумал уже молодой король, большой любитель охоты и пиров, для пополнения королевской казны. Помню самый первый поединок, который по жребию достался мне. Противником оказалась мантикора. Она с такой яростью набросилась на меня, и почти прикончила, если бы ее не оттащили и не закололи пиками. Ровно две недели черный косарь стоял у моего изголовья, пока боги решали жить мне или умереть. Подобной ненависти я больше никогда не встречал. Словно я не только хотел ее убить, но и отнял у нее нечто более ценное, чем жизнь. Впрочем, мантикора была женской особью, а они гораздо опасней. В этом я убедился на собственной шкуре…

После сбора урожая вернулась прежняя жизнь. Приближался праздник Уз, и я готовился переступить черту. Причиной такого решения стала Анна – дочка нашего сотника Эфроима. Из босоногой девчонки с растрепанными косами она превратилась в настоящую красавицу. Высокая, гибкая как тростинка, с угольно-черными волосами и певучим голосом, Анна была причиной не одной ссоры среди молодых Клинков. Я не сомневался, что на празднике ее завалят лентами, но все же надеялся, что обойду соперников, в числе которых оказался и Данко. Впервые наша дружба грозила превратиться во вражду, и это печалило меня больше всего на свете. В присутствии Анны мои внутренности скручивались в тугой узел, а слова застревали в горле, я робел, заикался и выглядел, наверное, полным дураком. Но Анна улыбалась мне, и ее улыбка казалась особенной. Ослепленный красотой, я слишком поздно разглядел ее черное сердце.

В праздничный день улицы преобразились, повсюду развевались ленты – главное украшение – символизирующие брачные узы. На площади желтой краской нарисовали большой круг. В окнах домов расставили вазы с цветами, а под балконом правителя музыканты настраивали инструменты. Целый день по брусчатке носились ребятишки с воздушными змеями и вертушками, а к вечеру их сменили взрослые. Вырядившиеся в лучшие одежды, они медленно стекались на главную площадь, где уже вовсю гремела музыка, а в центре кружились пары. Те, кто намеревался в этом году вступить в брак, танцевали в круге. Мужчины вручали избранницам заранее приготовленные ленты, на которых девушки завязывали узелки в знак согласия и возвращали назад во время танца. Отсутствие узелка означало отказ, что случалось довольно часто. Обычно отказ получали торговцы, когда пытались взять в жены дочерей воинов и наоборот, но бывали исключения. Например, моя мать происходила из гильдии пекарей и до замужества жила между первой и второй стеной.

Данко пересек черту, и я нахмурился. Низкорослый и коренастый, с грубыми чертами лица, он походил на старшего брата и не мог тягаться со мной, я выше и массивней, да и посильнее буду. В руке друг держал зеленую ленту, в