сильный запах горького миндаля и старых типографских чернил. На потрескавшейся обложке можно было различить оттиск букв «Т.А.В». И больше ничего. И не понятно, название это или инициалы автора. На первой странице написано: «САНКТПЕТЕРБУРГЪ. Въ типографiи Экспедицiи заготовленiя Государственныхъ бумагъ. 1837». Ого, такая старая… Надеюсь, бабушка не рассердится, если я возьму ее почитать…

Выйдя во двор, я так ее и не нашла. Может, она к бабе Зине пошла, ну или в магазин… В любом случае…. Я ведь не испорчу ее. Аккуратно положив книгу в сумку, поверх сложенного пледа, последовала привычным маршрутом от бабушкиного домика к лесу…

Ноги, по обыкновению налились тяжестью, совсем не горя желания идти на «клеверную опушку» — сейчас она была усыпана маленькими лилово-розовыми цветками. Живот скрутило. Хлеб с сыром, который я перехватила на летней кухне, попросился обратно. Я теперь даже пожалела, что взяла с собой бабушкины пирожки. Руки начала бить мелкая дрожь. Странно, в прошлый раз было легче… Точно! Музыка мне в помощь. Но телефон-то дома на зарядке… Был еще один простой способ немного успокоиться.

Глубоко вдохнула и задержала дыхание. Раз, два, три, четыре, пять… И медленно выдохнула. Этим упражнением научила меня — Любовь Артемовна, мой первый и самый любимый психолог.

Стало немного легче — да и солнечная погода способствовала. Дрожь немного унялась, и тошнить перестало, хотя ноги все еще не горели желанием идти… туда.

Моим пунктом назначения был камень — сантиметров 100 высотой и диаметром раза в два больше. Так было комфортнее: расстелив плед и положив подушку под спину — ее я взяла на банкетке у крыльца — облокотиться об этот камень, представляя, что он создает незримую границу между мной и.… лесом. Сидела я, конечно, спиной к нему, любуясь с высоты небольшого пригорка на неприметную крышу нашей «избушки» среди других похожих домиков.

Сделав еще несколько раз свою успокаивающую гимнастику, открыла книгу. Черно-белые гравюры изображали жизнь России позапрошлого века. Особенно много было московских и петербургских пейзажей. Мельком пробежавшись по книге — я всегда так делала, не могла удержаться: пролистывала начало, середину и конец, и, если нравилось, читала — поняла, что это что-то вроде мемуаров молодого мужчины, жившего в первой половине 19 века. Глазам было непривычно видеть «ъ» на конце слов, а вместо некоторых «е» непонятный символ, напоминающий перечеркнутый мягкий знак.

В конце книги после конечных строк была надпись чернилами, показавшаяся мне странной:

«Прости, Mon amore [mon amore (франц.) — моя любовь], я причинилъ тебѣ боль…

Въ каждомъ бытуетъ звѣрь. У однихъ онъ махонькій, у другихъ съ медвѣдя будетъ…»

Дальше страница была оторвана, но, судя по пятнам чернил и отпечатку на предыдущей странице, там было еще что-то написано…

И тут я заметила конверт, приклеенный к обложке (он был не такой старый как книга, но уже изрядно потрепанный). В нем лежали несколько листов бумаги,

а синими чернилами сверху было написано:

«История об Аниото»

Увидев неизвестное слово, мне стало интересно, и я начала читать…

Когда-то давным-давно природа была неизменна. Она вся была пронизана вечностью и холодом…

Но однажды все изменилось.… Появилось время, а с ним и воплощения изменчивой природы, четыре девушки, которых породила сама природа: Зима, Весна, Лето, Осень…

Они отличались от людей, никто не видел образы этих Четырех Сестер, кроме их жриц. Все же могли видеть только творение Великих Дочерей: град, таяние льдов, жара, листопад…

Но Они не были безликими образами, отражение их характера можно было увидеть в природе, в разное время года. Зима — холодна и расчетлива. Весна — очень чувствительна. Осень — задумчива и печальна. А Лето — наивна и весела.

У каждой есть своя история, покрытая тайной, и всех вместе их можно увидеть только вне времени. Среди людей они являются воплощением идеала женской красоты, хоть и отличаются от обычных девушек. Когда в природе происходили изменения, несоразмерные с сезонами года, например, зима — без метелей и сильных ветров, люди говорили: мол, Зима в хорошем настроении.

И вот однажды зимой снег как будто превратился в клочки облаков, он был теплый и легкий… «Верно, Зима влюбилась», — предполагали люди, радуясь неожиданному теплу.

Холодная Дева с бледной кожей, лазурными глазами и локонами цвета ослепительного снега, казалось, дотронешься и она растает… Разве она может полюбить? В нашем мире разве что только камень не может полюбить…

Простые смертные оказались правы. Ее избранником стал не простой человек. Из племени Леса он был единственным, кто был ближе к первородному началу. Она легко заполонила его мысли, вторглась в его душу, пленив своей красотой. Она знала, что у них не будет будущего, но она была влюблена… Быть может, это была ее очередная прихоть…

А молодой мужчина… Он просто отдал ей свое сердце, даже не задумываясь о том, что она — одна из Четырех Сестер и не может чувствовать так, как обычные люди. Белый свет буквально ослепил его. Он был слишком белый, неестественно белый… Любовь призвана дарить тепло, превращая сердце в маленький клочок солнца… Но его сердце напоминало стеклянный осколок льда. Холодная красота, которую источала Дочь Природы, поработила его, он не видел никого кроме нее. Люди из племени раздражали. И ему казалось, что зимние и морозные встречи — единственный смысл в жизни…

Но шуршание яркого платья Второй Сестры стало слышно отчетливее, и в его душу стала закрадываться бессильная злоба… Ведь первую Сестру он мог увидеть только зимой или вне времени. А в пространство без времени можно попасть только после смерти и только тогда, когда душа переходит из одного мира в другой.

Верховный Жрец начал волноваться за своего внука, и, казалось, что ничего не изменить, и его отчужденное состояние будет длиться вечно, но так только казалось.

В день, когда племя нашло девушку, заблудившуюся в лесу, все изменилось…

Словно посреди метели расцвела роза — эта девушка как будто излучала свет Второй Сестры и дарила всем тепло, и это не самое странное, что было в ней. В ее золотисто-бронзовые кудри будто были вплетены полевые цветы, но на самом деле эти цветы были частью ее самой. А карие глаза напоминали плодородную землю после дождя. Но, к сожалению, она была лишена голоса… Немая дева, излучающая теплый, живой свет покорила сердца детей Леса, кроме одного… Того, кто был объят внутренним холодом… Его холодные голубые глаза будто бы никогда не знали, что такое тепло. Девушка поселилась в доме волхва, который рассказывал ей старые поверья и легенды. Его