Стрелки убежали далеко за полночь, гости и не думали расходиться, веселились шумно и не совсем благопристойно. Нелли отправила друзей домой, напомнив, что школу они ещё не закончили и, если так продолжится, приличный аттестат им не светит.

В свою спальню она вошла, не включив свет, замерла, разглядывая серую в свете луны карту Италии на стене. Папка с её рисунками была выпотрошена и белые листы усеяли темный пол, светились как окна в параллельную вселенную. Нелли вскипела за секунду. Треснула кулаком по включателю и уже развернулась, чтоб отругать безалаберную маму, как увидела, на своей кровати пьяного незнакомого мужчину. Он даже не потрудился разуться, уложил ботинки на подушку и прикрылся углом покрывала. Всё, что удалось вытянуть из-под собственного неподъёмного тела. Седовласый, но ещё не старый, одежда приличная, правда сильно помятая и несвежая.

Он не храпел и выглядел скорее не спящим, а мёртвым, сквозь щели несомкнутых век сверкали белки глаз.

— Мам! — Нелли попятилась. — Вера, чёрт возьми! Что это за тип тут на моей кровати? Он дохлый, что ли?

Не получив ответа, Нелли дёрнула непрошенного гостя на рукав, он резко вздохнул, хрюкнул, но не проснулся. Убедившись, что в её кровати не покойник, Нелли уже смелее потянула его за ногу. Стащила с кровати вместе с покрывалом, попыталась сдвинуть или разбудить, но мужчина не шелохнулся, претворяя в жизнь фразу «мертвецки пьян». Перекатив безвольное тело ближе к столу, Нелли собрала разбросанные и местами даже помятые рисунки в папку, выровняла на стене распечатанные из интернета фотографии с красивыми видами Италии и села на кровать. Видимо, придётся спать в компании пьяного незнакомца.

Не впервые ей приходилось делить комнату с одним из маминых задержавшихся гостей. Её просьбу не заходить в спальню мама регулярно игнорировала. Всё реже контролировала сценарий своих квартирных праздников, а под действием алкоголя впадала в крайности. Её накрывала то озлобленность, то вселенская доброта: заходи куда хочешь, бери что хочешь.

После душа Нелли переоделась в ванной, единственной замыкающейся комнате, в спортивный костюм и вернулась в комнату. Гость спал на спине, неудобно подвернув руку, упираясь щекой в ножку стула. Освободив его кисть, Нелли чуть отодвинула голову в сторону, секунду поколебавшись, отдала свою подушку.

Сразу не уснула, потянулась к карандашам и за несколько минут набросала лицо спящего гостя. Сам портрет получился схематичным, без деталей, а вот цветок в петлице, прорисовала тщательно, уже закончив, увидела, что в лепестках розы угадывается женское лицо.

Отложила рисунок в сторону и только тогда увидела, что на столе нет рамочки с фотографией. В панике оглядела пол и обнаружила у подоконника осколки и мятый снимок. Бережно расправила его и вложила между страниц учебника по биологии.

— Неблагодарная ты сволочь. Я тебе подушку отдала, а ты мою любимую фотку испоганил.

На фото изображен был не парень, хотя Нелька давно обзавелась объектом грёз, и ей было о ком лить слёзы. Фотограф запечатлел двух девушек, похожих внешне, одинаково смеющихся и радостных.

Выключив свет, Нелли развернулась к окну, потянулась до хруста в костях, закрыла глаза. Музыка за стеной немного утихла, видимо, соседка пригрозила вызвать полицию, разговоры уже слышались не так отчётливо, квартира наполовину опустела, а те, кто остался, постепенно впадали в дрёму и выключались из беседы, как перегоревшие лампочки на гирлянде. Одна за одной, пока не стало совсем темно и непразднично.

Неля потянула за лямку рюкзак, достала блокнот и раскрыла его на последней странице. В свете луны портрет дождливого красавчика обрёл некую таинственность, а глаза — потустороннюю глубину.

— Повезло же кому-то таким родиться! — с досадой воскликнула она и бросила взгляд в сторону нежданного квартиранта, но он не отреагировал на громкую реплику, спал крепко. — Такой точно не знает, что значит быть отвергнутым или незамеченным. Безответная любовь не про него. Скорее, он сам причина десятков разбитых сердец.

Утром пьяный квартирант исчез вместе с портретом, который нарисовала Нелька, оставив после себя только мятую подушку в грязной наволочке.

[1] Гринч — персонаж из мультфильма. Лохматый и зелёный.

Мысли о зеленоглазом незнакомце привели в итоге к Нодару и появлению её первой робкой влюблённости, зародившейся ещё в детском саду.

Меньше всего Нельке хотелось целовать Серёжу. Она раскачивалась на качелях, высматривая через кустарниковую изгородь ребят из старшей группы. Уже неделю Нодар не показывался в детском саду, видимо болел. Нелли жутко скучала по нему и ждала каждый день. Единственной возможностью увидеть его, была прогулка на улице. С недавнего времени их группу выводили на соседнюю площадку, и Нелька заранее занимала самое удачное место обзора — качели.

Серёжа подлетел к ней со спины. Стянул шапку и, не спрашивая разрешения, чмокнул в щечку, влажными холодными губами. Несколько секунд назад он ел сосульку, и поцелуй получился морозно-студёным.

Нелька вытерла щеку, обернулась.

— Ты чё?

— Это игра такая. Кого поймал, того целуешь.

— Фу, — коротко обрисовала Нелька своё отношение к поцелуям и посмотрела сквозь переплетения веток, присыпанных снегом, в надежде увидеть Нодара. Вот его, пожалуй, она бы поймала.

Едва она успела оторваться от наблюдения, как Серёжа прошипел ей на ухо:

— Ведьма идёт, — он резко дёрнулся назад, но почти сразу остановился и обречённо опустил взгляд, — поздно.

К качелям приблизилась воспитательница. Оглядела ребят пристальным взглядом и ткнула пальцем в перекособоченную шапку Нельки.

— Заболеешь.

Сергей выровнял помпон на голове Нелли, схватил её за влажную рукавицу и потянул в сторону беседки.

Воспитательница проводила их взглядом, в спины ребят полетели уже не раз озвученные реплики:

— Я, кажется, сотню раз говорила, чтобы не прятались по углам и не ходили к забору. Вас двадцать, а я одна. Свернёте себе шею, а я буду виновата.

В детском саду Александра Константиновна работала меньше года, чаще всего замещала тех, кто отсутствовал по болезни или уходил в отпуск. В среднюю группу она пришла два месяца назад, когда постоянная воспитательница ушла в декрет. Первым делом она запретила включать магнитофон, и тем самым лишила ребят одного из любимых развлечений — танца маленьких утят. Расставила столы и стулья рядами, как в школе и оборвала традицию чтения в начале тихого часа.

Новая воспитательница носила короткую стрижку с химическими кудрями на макушке и коричневые ботинки почти детского размера. Было в её чертах что-то совсем не женственное, даже грубое. Улыбалась она редко и сдержанно. В резких движениях, в коротких ответах сквозило раздражение и какая-то озлобленность. Ни с нянечкой, ни с другими коллегами она особо не дружила, сразу же выставила дистанцию и предпочла остаться сама по себе.