Пилот забрался в кабину, снабженную всем необходимым, раздался сухой звук выстрела — был дан сигнал. Чемпионат мира начался.

Рассказывать об этих полетах особо нечего. Всем и без того известны мужество и знания покорителей неба. Обошлось без катастрофы. Публика была довольна. Даже высокопоставленные гости, собравшиеся на трибунах, приятно улыбались. Во время всей этой суматохи Эдит не отрывала взгляда от сарая, расположенного в некотором отдалении от трибун. Ей сказали, что там ожидает своей очереди Франсуа д’Этуаль. Вдруг она вздрогнула.

— Папа!.. Двери сарая раскрываются!

Лорд Фэртайм кивнул головой. Он тоже это увидел.

— Полиплан! Полиплан!

В самом деле, несколько рабочих уже вытащили аппарат. Тираль и сам Луазен суетились необычайно. Из конца в конец пронесся шепот:

— Моноплан Луазена, пилот Франсуа д’Этуаль…

Франсуа д’Этуаль — магическое имя, значение которого спортивная публика могла вполне оценить за последние два года.

Выйдя из сарая, молодой человек торопливо последовал за аэропланом и догнал его как раз в тот момент, когда аппарат достиг белой черты.

— Ах! — раздался неожиданно женский голос. — Как он хорош!

Эдит посмотрела в сторону, откуда послышалось восклицание, и заметила Маргариту фон Краш, вскочившую на ноги и устремившую на молодого авиатора горящие глаза. Какой-то внутренний голос подсказал Эдит, что эта женщина станет ее врагом.

Фон Краш тихонько уговорил свою дочь сесть, осторожно заметив:

— Успокойся, Марга… Эти проклятые англичане поглядывают на нас с любопытством.

Машинально она взглянула в ту сторону, где сидели лорд Фэртайм и его дети. Взгляд ее скрестился со взглядом огромного Питера-Поля, смотревшего на нее с улыбкой добродушного восторга. Восхищение этого красивого здоровенного малого доставило ей удовольствие.

Прозвучал сигнальный выстрел, заставивший вздрогнуть присутствующих. Раздалось слабое жужжанье, аэроплан сдвинулся с места, заскользил на колесиках и плавно поднялся в воздух, сопровождаемый бурей восторженных криков. Взгляды всех были устремлены в небо.

И до этих пор публика знала воздухоплавателей очень смелых и ловких; но в них она слишком чувствовала «усилие», непрерывную заботу о соблюдении равновесия аппарата. В данный же момент никто больше не испытывал этого неопределенного напряжения, обыкновенно волновавшего людей при всевозможных воздухоплавательных состязаниях. Это уже не был более аэроплан, создание рук человеческих, белый силуэт которого двигался в воздухе, — а особый вид птицы, созданной самой природой.

И в самом деле, он двигался с невообразимой легкостью, уверенностью. И какая скорость! Все демонстрированные сегодня машины были по сравнению с этой — то же, что черепахи в сравнении с курьерским поездом.

Снова неистовые крики восторга ураганом разразились над толпой. Публика повскакивала на ноги, вопя и жестикулируя.

Но едва Франсуа, стоявший теперь уже у неподвижного мотора, протянул руку в знак того, что он хочет говорить, как наступила тишина.

— Благодарю всех за поддержку, оказанную мне и моим товарищам! — начал он. — Вы почтили тех, кто посвятил всю свою жизнь покорению воздуха. Но вы знаете так же, как и мы, что только тогда наше дело будет закончено и практически полезно, когда воздушная машина сможет удовлетворять трем условиям: во-первых, держаться в воздухе неподвижно, в определенной точке, вместо того, чтобы поддерживать равновесие и устойчивость только посредством быстрого перемещения, как это и было сегодня; во-вторых, двигаться вперед и назад, не делая поворотов; и в-третьих — уменьшить размеры аэроплана, чтобы он мог поместиться в обыкновенном автомобильном гараже, то есть сделать машину менее громоздкой, что увеличит возможность ее использования. Поэтому ваше одобрение означает для нас — ищите, пробуйте, продвигайтесь вперед, и все мы — строители, инженеры, пилоты — будем искать и пробовать.

Авиатор замолчал.

Никто не шелохнулся. Все переглядывались между собой, пораженные скромностью этого победителя воздуха.

Маргарита, переговорив о чем-то со своим отцом, поднялась с места и громко спросила:

— Аэропланы могут брать пассажира?

— Да, да! Это входит в программу опытов, — ответила ей сотня голосов.

— Так вот, я вношу пятьдесят тысяч марок в Комитет исследований по усовершенствованию летательных машин, если господин Франсуа д’Этуаль согласится взять меня пассажиркой и доставить в Мурмелон.

Гром аплодисментов приветствовал это предложение.

Эдит побледнела. Сердце ее почти перестало биться. Молодая девушка поняла, что незнакомка выбросила такую огромную сумму исключительно для того, чтобы дать Франсуа доказательство своего интереса к нему и нежного доверия. Сама того не сознавая, она устремила на молодого инженера растерянный, умоляющий взгляд. Он весь вспыхнул под этим взглядом, провел рукой полбу и, быстро овладев собой, проговорил, указав на Эдит:

— Я уже обещал это раньше.

На щеках молодой англичанки вновь заиграл румянец. Она схватила отца за руку и умоляюще зашептала:

— О! Папа! Вы ведь позволите?!

Франсуа продолжал:

— Но я не имею права отвергнуть столь щедрый дар нашему Комитету исследований… Я возьму на борт двух пассажирок, если они согласны. Я отвечаю за их безопасность!

— Согласна! — одновременно воскликнули Эдит и Маргарита.

Снова раздались аплодисменты. Непредвиденное развлечение доставило публике большое удовольствие.

Эдит быстро спустилась с трибун. За ней последовала и немка, успевшая шепнуть отцу на ухо:

— Поезжайте на автомобиле. Мы остановимся в том же отеле, что и он, и, как только возвратимся, вы с ним переговорите.

— Хорошо. А ты, Марга, испугалась этой маленькой мисс?

— Вы думаете, что напрасно?

— Нет, черт побери, пожалуй — не напрасно. Эта пигалица может, чего доброго, наделать нам осложнений, которых я желал бы избежать…

Луазен и Тираль, восхищенные и победой чемпиона Билланкурских фабрик, и этим неожиданным эпизодом, который, попав на страницы газет, сделает фирме «Луазен и К°» великолепную рекламу, подошли к аэроплану и помогли разместиться обеим пассажиркам — позади молодого пилота, чтобы не нарушить равновесие.

— Внимание! — скомандовал Франсуа.

Инженер и бухгалтер расступились, уступая дорогу аэроплану.

— Вы готовы? — спросил пилот у своих спутниц.

— Да! — нежно прошептала Эдит.

— Да! — сказала Маргарита, бросив на него пылкий взгляд.

— В путь!

Мотор зажужжал, аэроплан оторвался от земли, описал длинную кривую, взлетел на высоту примерно тридцати метров, пронесся над трибунами, с которых раздавались веселые крики, и взял курс на Мурмелон.