— Хорошо, — продолжала рассуждать я. — Допустим, выразили вы ему свое недовольство и думаете, мальчишка мгновенно исправится? Перестанет скучать?

…Хотя, конечно, если господин Чжой займется им всерьез, скучать внучку точно не придется!

— Перестанет. Потому что ему придется выполнить мое поручение.

— О! И какое же?

— Он должен отыскать сокровище.

Есть слова, которые мгновенно приковывают наше внимание. Например: «Пожар!»

Или «клад». Сокровище…

Я тут же отвлеклась от переглядок с романтичным сакуровым садом.

— Сокровище?!

— Да. Это очень важно. И срочно.

— Вы знаете, где зарыто сокровище?

Господин Чжой вновь деликатно прокашлялся.

— Ну, не то чтобы оно было зарыто… Скорее, просто лежит.

— Это какая-то старинная карта, да? Драгоценности? Тайное доказательство, что вы ведете свой род от древних королей Корё?[2]Или вы потомок недавней династии Чосон?[3]— Меня просто распирало от версий. — Это что-то вроде семейной реликвии?

Старик пару раз энергично кивнул:

— Да. Семейная ценность. Так будет точнее. Но раз я не сумел добиться внимания от собственного правнука, то не смог передать ему и поручение. Как он только смеет меня игнорировать!

Да, такое наверняка случилось впервые. Видать, характер у мальчишки не менее упертый, чем у деда. То есть прапра- и прочего деда…

— Может, попробуете еще?

Господин Чжой наклонился вперед и, глядя мне прямо в глаза, произнес раздельно, пристукивая тростью в такт:

— Ты. Попробуешь. Ты.

* * *

Вот таким вот образом чудесный вишневый сад невзначай превратился для меня в вишневый ад, по которому гуляли мы с местным Вергилием[4]— господином Чжоем. Ну как гуляли: лишь старик шествовал неторопливо и невозмутимо, неспешно огибая цветущие деревья и меня, прыгающую перед ним взбесившейся обезьяной. Я вопила, что совершенно не собираюсь этого делать и не буду, поскольку это глупо, безумно и вообще… дико странно. И почему для такого важного и ответственного поручения он выбрал именно меня, ведь сам говорит, что я никчемная ученица и пустая башка… И вообще, это дела семейные и деликатные, вдруг я напугаю подростка до потери пульса, и кто же тогда будет в ответе, а?

Господин Чжой остановился под очень большой старой вишней, поднял голову и вздохнул глубоко с таким откровенным наслаждением, что я осеклась, глядя на его слабо улыбавшееся лицо с закрытыми глазами. Прекрасно понимая, что все это видимость, машинально вздохнула тоже и на какой-то миг даже ощутила аромат… Воспоминание? Они так редко посещают меня, что я не всегда могу понять, на самом ли деле просыпается моя крепко-накрепко уснувшая, да чего там — впавшая в летаргический сон — память или это наведенная иллюзия, своеобразный гипноз, внушение более опытного и сильного компаньона?

Сейчас как раз последнее, поняла я, заметив, как старик наблюдает за мной из-под опущенных век. Господин Чжой изумил меня еще больше, улыбнувшись поощрительно. Кивнул:

— Все правильно говоришь, девушка! Это действительно семейное, частное, личное дело, и сама посуди, кому же я могу его доверить? Кровных родственников у меня не осталось… кроме этого шалопая, за которого я так волнуюсь. Я не сумел до него достучаться. Да и неизвестно, смогли бы мы понять друг друга, ведь между нами целый век разницы… И слаб я, силы уже иссякают… боюсь просто растаять.

Я скептически наблюдала, как господин Чжой пытается изобразить поникшего, потерявшего всякую надежду дряхлого старца, — бесполезно, не позволяли ни осанка, которой позавидует любой балетный танцор, ни острый внимательный взгляд, которым он наблюдал за мной из-под ресниц. Господин Чжой понял, что спектакль не удался, и, моментально перестроившись, заговорил обычным суховатым тоном:

— Кроме того, не думаешь, что пора уже сменить обстановку и, главное, — компанию? Тебе еще не надоели эти нытики, изо дня в день разыгрывающие шекспировские страсти лишь потому, что им хочется согреться твоим сочувствием и вниманием? Или некая вздорная и придирчивая персона, которой полагается давным-давно мирно упокоиться на кладбище?

— Ну что вы! — быстро отозвалась я. — Как вы можете надоесть!

Его крепко сомкнутые губы опять изобразили подкову концами вверх — сейчас потому, что господин Чжой действительно захотел улыбнуться, а не изобразить эмоцию.

— Дай тебе волю, ты бы так и просидела на том берегу, пока земной шар не прекратил свое существование! Ты даже не пытаешься выйти из нашего мира, добиться внимания и понимания людей…

— Да, потому, что мне это не удастся! — перебила я. — Я ведь уже пробовала.

Старик раздраженно качнул головой.

— Уж очень ты быстро сдалась, девушка! Но сейчас все получится, я уверен.

— Потому что это для вас так важно?

— И потому что на этот раз я тебе помогу.

Господин Чжой смотрел на меня, и в его пронзительных темных глазах не было ни капли сомнения.

* * *

Евгений Чжой, которого друзья, а теперь и коллеги звали попросту Джой, скучал. Он не спеша потягивал из бокала спиртное с явным привкусом еловой хвои (на ощупь нашел в баре: а не все ли равно, что именно пить в два часа ночи?) и смотрел на неспящий, переливающийся огнями город с высоты двадцать четвертого этажа. Выше нас — только небо… Хотя имелись в Северокаменске здания куда выше, современней и выпендрёжней, Джой любил свой последний этаж с выходом на крышу и свой далеко не элитный район. Он первым встречал солнце — если уж находил на него такой стих; звездное небо не заслоняли никакие близстоящие многоэтажки; а чад от раскаленного летнего асфальта сдувало на середине пути сложно завихряющимся средь домов ветром.

Джой покачивал бокал с нескончаемым содержимым, разглядывая сквозь него пустую улицу с редко проносящимися, ревущими в ночной тишине мотоциклами и машинами, и глухо тосковал. Глухо — потому что бессмысленно, непонятно о чем — а ведь он терпеть не мог бессмысленных телодвижений, настроений и тем более мыслей. «И скучно, и грустно, и некому руку пожать» — так, что ли? Докатился…

С другой стороны, подобное ощущение бессмысленности бытия было для него внове, он даже смаковал его, слегка гордился — вот наконец и запоздавший кризис тридцатилетия, все по-взрослому.

А ведь к этому самому возрасту он пришел с неплохими результатами. Собственный бизнес, уже не требующий работы по двадцать шесть часов в сутки; возможность помогать матери; пара машин, представительская и «какую не жалко», как говорит его безмозглая сестрица; любимая берлога — он не видел необходимости менять ее на более просторную и новую; женщины — за количество уже не соревнуемся, обращаем внимание на качество. Много ездит по миру, неплохо держится на горных лыжах, дайвингует, яхту и покер осваивает…