Рик отошел в сторонку, и она вышла из-за стола. Хрупкая, маленькая, в черных закрытых туфлях со шнурками.

Точь-в-точь такие носила бабушка, припомнил Рик.

Микеле поднялся и, жестом направляя их к двери, продолжил:

– После обеда Рик отвезет тебя ко мне домой. Ты распакуешь вещи, передохнешь... Ну а потом, если не устанешь, мы с тобой вместе поужинаем. Договорились?

– Как скажете, дядя.

– И сними наконец пальто! А то еще перегреешься и заболеешь, а мне потом отвечай перед твоей матушкой!

Моника сняла пальто и осталась в невзрачном бесформенном черном платье и слишком плотных для августа колготках.

Рик взял у нее из рук пальто. Она благодарно улыбнулась, и у него перехватило дыхание. Ну и глазищи – бездонные, бархатные, лилово-карие, – прямо как анютины глазки... И губы – полные, сочные... Хорошо, что Моника не его тип. Хотя, учитывая продолжительный срок воздержания, вряд ли у него есть свой тип.

Они вышли из кабинета, и Микеле гаркнул на весь холл:

– Артуро, мы идем в бар Анджело!

Артур не заставил себя ждать и очень скоро присоединился к ним.

В это время дня бар был забит, но Микеле заранее зарезервировал столик, и их быстро обслужили. Все, кроме Моники, заказали традиционную пасту. Она же выбрала чизбургер и жареный картофель.

Как только она, извинившись, вышла в дамскую комнату, Микеле с ухмылкой заметил:

– Скажите на милость, чизбургер! Да, сестра права: девочка начала своевольничать!

Артур покачал головой и, глядя вслед Монике, сказал:

– А мне ее даже жалко! Бедняжке двадцать три, а одета, словно ей все сорок. Рик, может, для начала повозишь ее по магазинам?

– Повожу, – согласился он и хмыкнул.

Микеле покосился на Рика с нескрываемым интересом.

– А ты что, в этом разбираешься?

– Отец! – Артур бросил на Микеле укоризненный взгляд.

– Что вы имеете в виду? – удивился Рик.

Микеле пожал плечами.

– Понимаешь, я не хочу ее баловать, но платье понаряднее ей не помешает. Скажем, розовое... А то черное слишком уж старомодно.

Рик и Артуро переглянулись и чуть не прыснули со смеха.

– Это все Стефания. Можно подумать, сестрица живет в девятнадцатом веке. Черный – это цвет траура. – Микеле поднял глаза и кивнул Рику. – Помоги купить ей нарядное розовое платье. Только не слишком короткое. Ладно?

– Моника провела чуть ли не всю жизнь в интернате при католическом монастыре. Думаю, это не могло не сказаться на стиле ее одежды.

– Она возвращается. Меняйте тему! – воскликнул Микеле.

Рик посмотрел на идущую к их столику Монику.

Несмотря на консервативный наряд, она обращала на себя внимание: и походкой, и осанкой. А безликая прическа только подчеркивала необычную форму глаз и яркость губ. Во всяком случае, когда она проходила мимо столика, за которым обедали четверо мужчин, двое с живейшим интересом подняли головы.

Моника села на свое место и, поймав на себе взгляд Рика, быстро отвела глаза.

Бедняжка! Провести полжизни в монастыре. Ужас какой! Да, все Террачини ярые сторонники традиционных ценностей. Взять хотя бы Микеле: он хоть и посмеивается над своей сестрицей, но и сам от нее недалеко ушел. Живет по старинке...

Рик украдкой следил за Моникой, вернее за игрой ее удивительных глаз. Казалось, они живут своей отдельной жизнью, с жадным интересом вбирая в себя все окружающее. Между тем в баре становилось все люднее и все шумнее. Высоко в углу работал телевизор. Передавали бейсбольный матч, и то и дело раздавались возбужденные вопли болельщиков.

Когда подошла рыжая Дотти, разбитная официантка, в черной мини-юбке и тесной майке, непомерно растянутой силиконовым бюстом, глаза у Моники чуть не вылезли из орбит. Дотти ловко ставила на стол пивные кружки с подноса, и в процессе обслуживания ее юбка задиралась так высоко, что не оставалось ничего сокрытого для воображения.

– Скажите, Моника, а чем вы любите заниматься? – спросил Рик, чтобы отвлечь ее. И себя.

– Чем люблю заниматься? – Она перевела на него глаза. – Я много читаю. – Она пожала плечами, как будто извиняясь за свои скромные интересы. – Шью. И сижу за компьютером. Как видите, жизнь у меня не отличается большим разнообразием.

– У меня, представьте, тоже! – В его жизни есть только одна работа.

– Зато живете в большом городе, где столько всего интересного и увлекательного, что... – Голос у нее прервался от волнения.

Рик вздохнул. Бедняжка! Придется показать ей город. От него не убудет. Надо просмотреть в газетах рубрику «Досуг». Может, на Бродвее еще идут «Кошки»?

Моника помахала дяде и брату на прощание, и двери лифта закрылись. Наконец-то! Поскорее бы приехать к дяде и снять ненавистное черное платье! Мама настояла, чтобы она поехала именно в нем, и Моника перечить не стала, решив, что это малая плата за целый месяц свободы в Нью-Йорке.

– Где ваша машина? – спросила она, как только они вышли на улицу.

Рик чуть заметно вскинул бровь и не сразу ответил:

– У меня нет машины. Мы возьмем такси.

– У вас нет машины?! – удивилась она. – А я думала, в Америке у всех по две машины и по два телевизора.

Рик рассмеялся и поднял руку остановить такси.

– Не знаю, как во всей Америке, но в Нью-Йорке не совсем так. Слишком дорогое это удовольствие держать машину в городе. И потом я прекрасно обхожусь без машины.

Монике нравились его волосы – цвета спелых каштанов, густые, с завитком на белоснежном воротничке рубашки... И вообще, Рик ей нравился – высокий, выше ее на целую голову.

– Дядя Микеле... платит вам мало денег? – отважилась спросить она.

Серо-зеленые глаза Рика перехватили ее взгляд, и внезапно у нее мурашки побежали по спине.

– Напротив. У меня очень хорошая зарплата. Просто держать машину в городе неразумно.

Моника вздохнула. Разумно. Боже, до чего же ей надоело это слово! С тех пор как Моника вернулась домой, она только и слышит: «Будь благоразумной»! Мама заявила, что молодой девушке неразумно жить в отдельной квартире одной. Особенно если она вот-вот выйдет замуж.

При мысли о замужестве Моника поморщилась. В принципе она не возражает против семейной жизни, но родители рассчитывают, что она выйдет замуж за Роберто, владельца соседнего виноградника. А ему скоро стукнет сорок! Кошмар! Зачем ей такой старик?!

Когда Моника приезжала домой на каникулы и гуляла вечерами по винограднику, она видела, что в доме Роберто уже в десять часов гаснет свет. А ее друзья в городе в это время только-только собирались идти в клуб!