Плюс этой краски в том, что она смывается, то есть не нужно ждать, когда волосы отрастут. В том же магазине продаются шампуни, которыми ее можно смыть с первого раза. Вероятно, это вредно для волос, но я же не собираюсь постоянно использовать данный метод воспитания родителя. Эх, если бы была жива мамочка… Она всегда брала мою сторону во время ссор с отцом, и она гордилась бы моими успехами. А отцу плевать, что его дочь – одна из самых известных журналисток в Англии, если не во всем англоговорящем мире. Ведь мои статьи о русских и о России перепечатываются и в Америке, и в Канаде, и в Австралии. Люди же хотят знать, с кем имеют дело и кто наводнил весь мир…

В папин день рождения я в роли хозяйки должна была вместе с ним встречать гостей на верху парадной лестницы нашего фамильного трехэтажного особняка. Я и вышла к поджидающему папочке со «светофором» на голове, причем постаралась, чтобы волосы пиками торчали во все стороны. По-моему, я напоминала разноцветного ежа.

Папочка чуть с лестницы не грохнулся. Я же с невинным видом сказала, что решила порадовать родителя. Ему не нравится, что я езжу в Россию? Ну и пожалуйста. Вот сегодня я согласилась на предложение шефа отправиться в Париж, на Международную конференцию геев и лесбиянок.

Думаю, этот день рождения папочка запомнил на всю жизнь. Но, может, хоть временно от меня отстанет? Неужели не понятно, что я не брошу свою работу, тем более ради того, чтобы сидеть в скучной конторе вместе с ним?!

В редакции, куда я заглянула перед отъездом в Париж, мой новый облик прошел на «ура». Перед Россией я, конечно, отмою волосы, но сейчас-то я сидела за столиком в виде ежа-светофора, просто сама запамятовала об этом. И еще нацепила серебристо-красную клипсу на одну ноздрю, которая явно переливалась в солнечных лучах. На шее у меня красовался набор юного сантехника – всякие там железки, цепочки. Джинсы для появления на конференции я выбрала красные (заставить себя надеть розовое не смогла, ни сверху, ни снизу, помня о том, к каким последствиям может привести одна розовая кофточка). Комплект завершала белая сетчатая футболка с насаженными на сеточку гусеницами. Гусеницы были, конечно, искусственные, и кофточка в таком виде и продавалась. Я решила, что она прекрасно подойдет для выполнения последнего редакционного задания.

Молодые люди тем временем продолжали обсуждать меня и какую-то Ленку, которая, как я поняла, жуть как надоела симпатичному брюнету, и он не знал, как от нее отделаться. Ленка, по его словам, скупила пол-Парижа, и парень опасался, что их могут не пустить в самолет с таким багажом. Более того, теперь девица требовала старинные серьги или браслет, а лучше колье.

– Почему ты не отговорил меня дарить ей кольцо? – спрашивал он друга с носом «картошкой». – Ты же знаешь Ленку!

– Я еще и виноват? Да ты же сам хотел ей его подарить! И нас упрашивал! Взял бы свою долю деньгами, как я, – и никаких проблем бы с твоей бабой не было!

– С ней всегда проблемы… – вздохнул спутник Ленкиной жизни.

Он страшно хотел хоть как-то позлить подружку. Считал, что если она увидит его вместе со мной, то придет в неописуемую ярость и – вдруг случится чудо? – решит его бросить.

Я не совсем понимала душевные терзания молодого человека. Почему не расстаться как-нибудь по-другому, если хочешь расстаться? Зачем кого-то приводить в ярость? И зачем приводить в ярость таким образом? Хотя судя по моей русской подруге Аньке и тем русским, кого я хорошо знаю, сильные страсти для них – обычное дело. Дама сердца молодого человека режет себе вены, ее откачивают, и он все дни дежурит у ее постели; потом молодой человек по водосточной трубе лезет к ней в гости и срывается, теперь уже дама денно и нощно дежурит в больнице, но парень между тем влюбляется в медсестру, тогда она придумывает изощренную месть изменщику, а потом решает отбить мужика у медсестры; они с медсестрой рвут друг другу волосы, потом каждая идет к колдунам и бабкам, те кого-то привораживают, отвораживают… В Англии все проходит спокойнее – и развитие отношений, и сами отношения, и расставания. У нас всегда привлекают юристов, обсуждают условия брачного контракта, поэтому при разводе, как правило, не бывает роковых страстей. У нас просто делят деньги и имущество. У нас страсти на материальной основе.

– Она теперь от меня не отстанет, – продолжал брюнет.

– А ты ей случайно про клад ничего не сказал? – прищурился простоватый.

Я превратилась в одно большое ухо.

Брюнет молчал.

– Ну?!

– Они с Клавдией Степановной сделали такой вывод. Я отнекивался. Вася, я держался как партизан! Но ты же знаешь, что если две мои бабы что-то вбили себе в голову…

– Ты точно им ничего не сказал? – напряженным голосом опять спросил Вася.

– Да точно, точно! Не сказал! Я на Париж-то согласился, чтобы хоть как-то Ленку заткнуть и Клавдию Степановну не видеть. Здесь Ленка на магазины отвлеклась, но по вечерам все равно старинную драгоценность требует. Что мне делать, Вася? Придумай что-нибудь! Ты же всегда решал все проблемы!

Простоватый парень с носом-картошкой принялся самым внимательнейшим образом разглядывать меня. Я следила за ними обоими из-под опущенных ресниц. Внезапно Вася предложил взять меня в Россию вместо Ленки. Ленке, не говорящей ни на одном языке, кроме русского, будет полезно остаться в Париже без документов и денег. Я внутренне напряглась, внешне продолжая сохранять спокойствие (парни не должны знать, что я понимаю каждое слово).

Симпатичный брюнет такого предложения явно не ожидал. Он открыл рот, потом закрыл. Затем что-то промычал, бросил на меня внимательный взгляд и глубоко задумался.

– А как она паспортный контроль пройдет? – наконец спросил брюнет, явно заинтересованный идеей.

Вася ответил, что можно купить мне парик, и добавил:

– Ты на рожу ее, на рожу внимательно посмотри! Представь ее без этих разноцветных иголок. Они ведь похожи с Ленкой! И эта тоже тощая как жердь. Надо бы на нее, конечно, стоя посмотреть…

– Стоя не обязательно, – откликнулся брюнет, – в паспорте рост не указывается. А так ты, пожалуй, прав… А Ленка пусть останется здесь вместо этой. Надо только выяснить, где девица живет, и их подменить… Ты молодец, Вася! Гений! А то я тут уже обалдел, в этом Париже. И чего я сюда поперся?

– Да Ленка тебя достала – вот и поперся, – подсказал Вася. – Сам же говорил, что тебе проще в Париж смотаться, чем Ленке постоянно объяснять, почему не хочешь ехать. Ты почему ее всегда назад принимаешь после всех ссор? Да потому, что она так достает, что проще взять, чем выгонять. Давно нужно было завезти в какую-нибудь глухомань и оставить там.

– Выбралась бы, – уверенно заявил брюнет. – И еще больше бы меня доставать стала.

– А отсюда без документов и денег ей выбраться будет сложнее, – продолжал Вася. – И здесь нет наших сердобольных бабушек и тетушек, которые пожалеют бедную девочку, как твои соседи. Из гостиницы ее выпрут. Может, поживет под мостом со всем своим багажом, так станет как шелковая. Ты вообще представляешь, что бы тут с тобой было, если бы я не поехал? Тебе бы даже напиться было не с кем по-человечески. А так по крайней мере мы с тобой каждый вечер… Эй, гарсон, тащи еще пива! – крикнул Вася официанту на русском. Тот все понял.