Первой вернулась группа, вышедшая на катере вниз по реке. Миновав Хатагай-Хаю и Тоболях, их катер прошел еще с десяток километров и, как по волшебству, снова оказался около Тоболяха. Остановившись, мужики поговорили с местными жителями и были поражены их спокойным отношением к происшедшему. Из-за чего переживать? В поселке работает дизельная электростанция, давая свет на три часа в день, топливо для нее завезли еще по зимнику на все лето, продуктов хватает, коровы доятся. Что еще надо? Телефон не работает? Так он часто не работает. Радио молчит? Ничего, починят. В райцентр попасть нельзя? Ну и что, когда нужно будет, сами прилетят. Сметану брать будете? Нет? И чего тогда только приезжали…

Следом за этой группой с одинаковым результатом одна за другой подтянулись остальные команды. Последней вернулась та, что, переправившись через реку, ушла по речке Иньяри, на которой в сорока километрах от устья работала еще одна старательская артель. Мужикам удалось пройти тридцать, после чего они поняли, что возвращаются обратно, и действительно снова вышли к реке.

Собрав все эти данные, Незванов очертил на карте границу, отделившую три поселка от внешнего мира. Отрезанный район оказался вытянутым вдоль реки овалом, длиной примерно в восемьдесят километров, а шириной в пятьдесят. Еще долго он гонял мужиков в разные стороны, но прохода нигде так и не обнаружили.

Мюллер Гестапо, человек с аналитическим складом ума, предложил, спускаясь вниз по течению, выключить мотор и попробовать преодолеть невидимый барьер самосплавом. Ведь утекает вода куда-то, говорил он. Одно из двух, или лодка пройдет сквозь барьер по течению, или упрется и будет стоять на месте. Проверить свою гипотезу он отправился лично, взяв с собой Валеру Седых.

Двигатель заглушили после Тоболяха. Дальше Валера направлял лодку веслами, с трудом справляясь с сильным течением, которое постоянно сносило их то к одному, то к другому берегу. Со скоростью около пятнадцати километров в час уходили назад черные скалы, облицованные блестящими, как зеркала, плитами породы и сверкающими на солнце кристаллами молочно-белого кварца. И Мюллер, и Седых напряженно ждали соприкосновения с барьером, но произошло это неожиданно. В какой-то момент что-то мелькнуло, и перед глазами возникла другая местность. Валера сразу узнал бы ее, если бы не мысль, что это невозможно. Только когда вдалеке, на правом берегу, появились дома родного Красноармейца, они поняли, что не течение вынесло их за пределы закрытого района, а некая непонятная сила перебросила на восемьдесят километров назад, в самое его начало.

Похоже, что слово «материк», которым северяне обозначают обжитые, не северные места, приобрело зловещее буквальное значение.

Когда стало окончательно ясно, что поселок отрезан от внешнего мира и не работает ни один вид связи, в том числе и радио вместе с телевидением, Незванов созвал совещание. Чтобы избежать ненужных эмоций, оно было собрано чисто мужское, но кроме командного состава прииска Иван Петрович пригласил бригадиров и нескольких авторитетных рабочих из тех, на кого можно было положиться. Он понимал, что в создавшейся ситуации от них будет больше толку, чем от многих руководящих работников.

Вопросов встало множество, и главным из них был — продолжать ли промывку металла? Уже неделя, как остановилась техника на горных полигонах, а ведь все это случилось в разгар промывочного сезона. Электроэнергия из внешнего мира больше не поступала, но на прииске имелись свои мощные генераторы, работающие на дизельном топливе, и запаса солярки в огромных круглых емкостях должно было хватить на весь промывочный сезон, то есть до октября. Сейчас один генератор работал на минимальной мощности, снабжая электричеством поселок, а экскаваторы, буровые станки и промывочные приборы были остановлены Незвановым до особого распоряжения.

Если бы знать, как долго будут продолжаться эти чудеса, думал директор. Хорошо, если быстро прекратятся, тогда можно было бы и возобновить работу. А если нет? Сжечь весь запас топлива, намыть несколько сотен килограммов золота и остаться с ним замерзать зимой? Золотом людей не накормишь и не обогреешь. Для себя Иван Петрович решил, что работы возобновлять нельзя, а нужно уже сейчас готовиться к зиме.

Совещание проходило бурно, потому что нашлось немало сторонников продолжения промывки. В основном это были люди, недавно приехавшие на прииск. Они никак не хотели поверить в крушение всех своих планов и не теряли надежду на хороший заработок. Почему-то именно они были уверены, что в ближайшее время придет помощь, жизнь снова наладится, и поэтому нельзя упускать драгоценные дни промывочного сезона, которых и так уже потеряли немало. Другое мнение было у немногочисленных старожилов и, как отметил Незванов, у людей семейных, которые жили в поселке с детьми. Терпеливо выслушав и тех, и других, Иван Петрович хлопнул ладонью по столу, закончив тем самым дискуссию, и подвел итог:

— Значит, так. Если мы остановим промывку, то всего лишь потеряем заработок. Если же будем делать вид, что ничего страшного не случилось, продолжим работу и сожжем все топливо, а путь наружу так и не откроется, то всем нам придется очень плохо. Хочу напомнить, что в поселке живет больше пятисот человек, и я никому не позволю рисковать их жизнями. Будем исходить из того, что помощи из внешнего мира не будет. Связи нет, рейсовый самолет не прилетел, вертолетов нет уже целую неделю, хотя еще несколько дней назад должны были забрать металл из золотоприемной кассы. Вы все знаете, что когда нужно забрать золото, даже нелетная погода не помеха. Значит, не только мы не можем вырваться отсюда, но и к нам никто не может пробиться. Поэтому рассчитывать будем только на собственные силы.

Поняв, что директор принял окончательное решение и теперь с избранного пути его не сдвинешь и тяжелым бульдозером, притихли даже самые яростные оппоненты. А Незванов тем временем продолжал:

— Но прекращение работ вовсе не означает, что можно бить баклуши. Как директор прииска беру всю ответственность на себя и объявляю в поселке чрезвычайное положение, на время которого у нас будут действовать те законы, которые мы выработаем с вами здесь и сейчас. А они должны учитывать все мелочи, касающиеся сложившейся ситуации. Так что давайте не будем гадать, что случилось в мире. Придет время, и мы это узнаем. А может быть, не узнаем никогда. Поэтому примем все, что произошло, за данность и будем выживать.

Совещались до самого утра, угорая в табачном дыму, споря и матерясь, как сапожники. Но когда разошлись по домам, на столе у Незванова остался лежать утвержденный большинством голосов черновик документа, названного кем-то в шутку «Конституцией поселка Красноармеец». А потом название прижилось…

Новый закон отменял на время чрезвычайного положения товарно-денежные отношения. После тщательного учета продовольствия и других жизненно необходимых товаров они должны быть оприходованы и в дальнейшем будут распределяться по нормам, которые еще предстояло разработать. Доступ на продовольственные и другие склады разрешался только комиссии, состоящей не менее чем из пяти человек.