Гвенда, зажатая между сэром Джеральдом и стоявшим перед ним человеком, подняла правую руку и приставила нож к ремешку. Он оказался прочным и с первого раза не поддался. Девочка яростно водила ножом, надеясь лишь, что сэр Джеральд, поглощенный зрелищем у алтаря, ничего не заметит. Она подняла глаза и разглядела смутные силуэты: монахи зажигали свечи. Становилось светло. Времени больше не было.

Воровка налегла на нож и срезала-таки ремешок. Сэр Джеральд тихо что-то пробормотал. Неужели почувствовал? Или он реагирует на происходящее? Кошель соскользнул прямо в руку, но оказался слишком большим, и Гвенда его не удержала. С ужасом решила было, что уронила деньги и теперь не найдет на полу, но ей удалось поймать добычу другой рукой. Стало радостно и легко.

Но она еще в смертельной опасности. Сердце бьется так громко, что, наверное, слышно всем. Гвенда быстро повернулась к рыцарю спиной, одновременно запихнув тяжелый кошель под накидку. Он выпер, как стариковское пузо, что могло возбудить подозрения. Девочка сдвинула его вбок и прикрыла рукой. Когда станет совсем светло, кошель все равно будет заметен, но ничего не поделаешь.

Девочка вставила нож в чехол. Теперь, пока сэр Джеральд не заметил пропажу, нужно поскорее убираться, но давка, которая помогла незаметно срезать кошель, теперь мешала улизнуть. Маленькая воровка попыталась протиснуться назад между людьми, но все напирали вперед, стараясь взглянуть на мощи святого. Она угодила в ловушку, не имея возможности отойти от обворованного ею человека. Кто-то совсем рядом спросил ее:

— Ты как?

Дочь богатого торговца. Та самая. Гвенда запаниковала. Нельзя привлекать к себе внимания. Помощь совсем некстати. Добытчица ничего не ответила.

— Осторожнее, — обратилась богачка к окружающим. — Не задавите маленькую девочку.

Гвенда едва удерживалась от крика. Эта забота может аукнуться тем, что ей отрубят руку. Отчаянно пытаясь выбраться, она уперлась руками в чью-то спину, подаваясь назад. И обратила на себя внимание сэра Джеральда.

— Тебе же там ничего не видно, — ласково сказал рыцарь и, к ужасу Гвенды, подхватив под мышки, поднял ее наверх.

Она ничего не могла поделать. Его крупная рука всего в дюйме от кошелька. Воровка стала смотреть на алтарь, где монахи зажигали свечи и славили святого. Через большую розетку восточного фасада проникал слабый свет: занимавшийся день изгонял злых духов. Грохот стих, а пение стало громче. Высокий красивый монах подошел к алтарю, и Гвенда узнала аббата Кингсбриджа Антония. Подняв руки в благословляющем жесте, он громко заговорил:

— Ныне в очередной раз милостью Христа Иисуса зло и мрак дольнего мира изгнаны гармонией и светом святой Божией Церкви.

Паства ликующе загудела, людям стало легче. Кульминация службы миновала. Гвенда задрыгала ногами, просясь на землю, выскользнула из рук сэра Джеральда и еще раз попыталась продраться назад. Интерес к тому, что происходит у алтаря, уже ослабел, и она таки проложила себе дорогу. Чем дальше, тем проще было пробираться, наконец девочка оказалась у большого западного входа и увидела своих.

Отец смотрел выжидательно — он рассвирепел бы, если бы дочь опростоволосилась. Воровка бросила ему кошель, с радостью избавившись от улики. Отец схватил трофей, отвернулся, быстро заглянул внутрь и блаженно улыбнулся. Затем передал кошель матери, и та ловко засунула его в складки детского одеяла. Самое страшное позади, но Гвенда еще в опасности.

— Меня заметила богатая девочка. — Она услышала в своем голосе страх.

В маленьких темных глазах отца вспыхнула злость.

— Видела, как ты срезала кошель?

— Нет, просила людей быть поосторожнее, а потом рыцарь подхватил меня и поднял, чтобы лучше было видно.

Мать тихо застонала. Отец буркнул:

— Значит, он тебя запомнил.

— Я отворачивалась.

— И все-таки лучше не попадаться ему на глаза. В госпиталь больше ни ногой. Позавтракаем в таверне.

— Мы же не можем прятаться целый день, — заметила мать.

— Смешаемся с толпой.

Гвенде стало легче. Кажется, отец решил, что большой опасности нет. Она почувствовала себя увереннее — отец опять главный, ответственность не на ней.

— Кроме того, — продолжил он, — хлеб и мясо куда лучше жидкой монастырской каши. Теперь я могу себе это позволить!

Стараясь не привлекать к себе внимания, они вышли из храма. Утреннее небо приобрело перламутрово-серый оттенок. Гвенда хотела взять мать за руку, но заплакал младенец, и та переключилась на него. Тут показался трехногий белый пес с черной мордой. Он разыскал их в соборе и бежал теперь рядом.

— Хоп! — воскликнула Гвенда, подхватила его и прижала к себе.

Одиннадцатилетний Мерфин был годом старше Ральфа, но, к его крайней досаде, младший брат уродился выше и сильнее. Это приводило к напряженности в отношениях с родителями. Бывший воин сэр Джеральд не скрывал своего разочарования, когда старший сын не мог поднять тяжесть по своим годам, срубить дерево или прибегал домой в слезах, потерпев поражение в драке. Леди Мод делала все только хуже, защищая Мерфина, когда от нее требовалось лишь притворяться, будто она ничего не замечает. Если отец во всеуслышание нахваливал сильного Ральфа, мать старалась сглаживать ситуацию, называя его глупым. Ральф действительно рос не самым смышленым, но что же тут поделаешь; попреки только злили его, и мальчики ссорились.

А утром в День всех святых поссорились и родители. Джеральд вообще не хотел ехать в Кингсбридж, однако пришлось. Он никак не мог выплатить долг аббатству. Мод напомнила, что монахи отберут у них землю: сэр Джеральд имел в окрестностях Кингсбриджа три деревни. Муж рявкнул, что он прямой потомок Томаса, ставшего графом Ширингом в год, когда король Генрих II поднял руку на архиепископа Беккета. Граф Томас был сыном Джека Строителя, архитектора Кингсбриджского собора, а историю его почти легендарной супруги леди Алины Ширинг рассказывали долгими зимними вечерами после героических сказаний о Карле Великом и Роланде. У человека, имеющего таких предков, никакие монахи не посмеют отобрать землю, рычал сэр Джеральд, и уж тем более не такая баба, как аббат Антоний. Когда муж начал кричать, лицо Мод приняло выражение усталого смирения, и она отвернулась, хотя Мерфин расслышал слова матери:

— У леди Алины был еще брат Ричард, который только и умел, что драться.

Может, Антоний и баба, но у него хватило мужества предъявить рыцарю неоплаченный счет. Аббат обратился к сюзерену и троюродному брату Джеральда, нынешнему графу Ширингу. Тот вызвал родственника в Кингсбридж, чтобы вместе с аббатом уладить дело. Поэтому отец был в плохом настроении. А потом его ограбили. Он обнаружил пропажу после службы.

Мерфину понравилось зрелище: темнота, таинственные звуки, тихое пение, которое становилось все громче, громче, пока наконец не заполнило громадный собор; понравилось, как одна за другой загорались свечи. В неверном свете он заметил, что некоторые воспользовались мраком для совершения мелких грешков, за которые уже получили прощение: двое торопливо отстранились друг от друга, а шустрый купец отдернул руку от пышной груди улыбающейся жены соседа.