везде таскавшая с собой маленького человеческого детеныша. Издевавшиеся над ней поначалу другие обезьяны уже привыкли и не обращали внимания на ее странности.

Волосы куклы свалялись, краски лица так поблекли, что глаза почти на нем не выделялись. Обезьянка спала с ней, ласкала ее, облизывала. Иногда она даже пыталась танцевать перед ней, как это делала Чужая. Хотя кукла мешала ей, стесняла ее, Обезьянка не оставляла ее ни на минуту. Но жестокий человеческий детеныш оставался безучастным, даже когда Обезьянка начинала тихонько скулить.

Постепенно жизнь стала казаться Обезьянке тяжелой обузой. И единственное, что скрашивало ее и наполняло смыслом, было ощущение одержанной победы, чувство превосходства над теми, кто не познал подобно ей во всей трагический глубине тайну человеческой Любви.

ПЕССИМИСТИЧЕСКАЯ СКАЗКА

Куст рос у дороги, и этим определялось все. Он не знал, кто посадил его тут, а теперь это уже и не занимало его так, как раньше.

Весной он покрылся листьями и даже завязал несколько бутонов. И бутоны, и листья были прекрасной формы, и куст с тайным торжеством поглядывал на своих собратьев, росших в нескольких метрах от дороги. Он был весь полон надежд, тем более, что часто шли дожди и почва была легкая и нежная, вся насквозь пропитанная водой.

Лето окрасило бутоны и подсушило землю. Дорога теперь четко выделялась среди окружавшей ее зелени. Куст оцепенел от ужаса, когда был сорван первый, еще не распустившийся бутон. Ребенок сорвал его так неловко, что в его руках остался лишь венчик и, не зная, что с ним делать, бросил на дорогу. Ни одному из его бутонов не суждено было стать цветком. А он ничего не мог сделать. Он рос уже без цветов, и ветер доносил до него ароматы чужих.

Даже листья привлекли внимание людей: одни их обрывали просто так, вскоре бросая на дорогу, другие для каких-то своих целей уносили с собой.

От частых ударов самая большая ветка обломилась и так засохла вместе с листьями, а на стволике остались уродливые шрамы. Земля уже не была такой легкой и сочной, как раньше, дорога утрамбовала ее, сдавив корни куста, грунтовые воды ушли, и кусту стоило больших, почти невероятных усилий добывание даже минимального количества воды, способного поддержать оставшиеся листья. Они оставались еще у корня, но радости ему приносили мало: слишком много требовалось сил, чтобы напоить их. Ведь земля была такой сухой!

Однажды незадолго до того, как был оборван последний бутон, на куст села птичка. В какой-то сумасшедший миг он подумал: «Я понравился ей… И это не удивительно. Ведь я такой большой, почти как дерево. Наверно, она хочет свить гнездо в моих ветвях.» Но птичка, почистив клювик о ветку, улетела. И кто ее осудит? Птицы не вьют гнезда на кустах, растущих у дороги.

Началась осень. Люди ходили уже реже, зато чаще шли дожди. Это помогало хоть как-то напоить оставшиеся      листья. Куст слышал

перешептывания других кустов о зиме, которая скоро придет и застудит землю и кровь в их жилах. Он ждал ее и верил в нее.

Ему не хотелось лишь верить в то, что зима когда-нибудь закончится. Зачем начинать все сначала, если ты растешь у дороги?

ВЕЧНАЯ СКАЗКА

Земля ощущала на себе нежную тяжесть Моря, чувствовала его свежее дыхание. Море было тихим, умиротворенным, почти неподвижным, только маленькие волны нежно гладили гальки прибоя, и те блестели от его ласки. Оно слушало рождавшуюся радость Земли, не переставая восхищаться ее горами и лесами, умиляться ее речками и озерами. Звучала тишина, и даже ветер спал. На безоблачном небе ослепительно сияло солнце, и под его лучами сгорали зеленые длинные водоросли, полупрозрачные медузы и морские звезды, оставленные последним штормом, высыхали причудливо обточенные морем деревяшки.

А ночью огромные валы набрасывались на берег, словно стараясь затопить всю Землю, и с шумом откатывались назад, словно сожалея, что не могут утащить с собой хотя бы часть ее. И Земля дрожала от этих ударов и издавала едва слышный стон каждый раз, когда волны в очередной раз откатывались, испытывая такую острую боль от этой минутной разлуки, что чайки, чувствуя ее, метались над Морем, крича дикими, резкими голосами. Но даже тогда, когда прибой достигал своей самой крайней черты, они ощущали свое единство не больше, чем теперь, потому что чувство единения, жившее в них, не зависело ни от чего: ни от времени, ни от пространства, ни от обстоятельств, рожденных ими.

Они были изначально предназначены и созданы друг для друга, и в этом факте не было для них ничего, что следовало доказывать или обосновывать. Уже целую Вечность два ощущения, слияния и разделенности, переливаясь одно в другое, гармонично сливались в Любовь, единственное чувство им доступное. Они жили Любовью и для нее просто потому, что в Вечности не было места для других чувств, и все остальное было не только второстепенным, оно вообще не имело для них никакого значения. Вечным праздником Благодарения во имя Любви было их существование. Они одаривали друг друга своими ощущениями и творениями, маленькими и побольше, быстро разрушавшимися и существовавшими относительно долго.

Когда-то очень давно Море преподнесло любимой удивительный дар: маленьких существ, почти целиком состоявших из воды, но способных жить на суше. Они оба испытывали восторг и какую-то особую полноту чувств, наблюдая за тем, как копошатся эти существа, заселяя Землю.

Эти творения оказались на редкость долговечными и тоже что-то чувствовали. Но, наверное, потому, что они были маленькими, беззащитными и жили во времени, а не в Вечности, их чувства, тоже маленькие, отражали только разделенность мира. Земля и Море чувствовали эти дробинки ненависти и страха, зависти и ревности, жадности и уязвленного самолюбия и, чтобы уравновесить мир, в котором они существовали, стремились к еще более острому ощущению своего единства. Это порождало тайфуны и наводнения, цунами и землетрясения, в которых погибало множество творений. Но ни Море ни Землю это не волновало: их любовь к людям была лишена привязанности и жалости, будучи лишь крохотной частичкой их вечного чувства. По это же причине они и не сожалели о том времени, когда их одиночество никто не нарушал:      Вечность не место для мелких чувств вроде сожаления о

совершенном или разочарования.

Проснулся ветер и понес аромат нагретой солнцем земли и цветущих садов к Морю. Оно, опъяняясь, вдохнуло их, и Земля вздрогнула, с восторгом ощутив, как где-то далеко-далеко в морской дали рождается огромная волна, которая через несколько часов докатится до нее и смоет прибрежные деревушки и сады, окружавшие