Я так никогда и не узнал причину своего провала. Постепенно привыкал к суровой реальности – стать сельским доктором. Усиленно читал медицинскую литературу, чтобы с первых дней не попасть впросак. Это в городских больницах в трудном случае всегда можно спрятаться за спину опытного коллеги. Мне же предстояло работать одному. Это обстоятельство сильно тревожило. Я лихорадочно изучал возможные клинические случаи, чтобы быть во всеоружии, не подозревая, что меня ждёт.

Работать мне действительно пришлось одному – на трёх вакантных ставках сразу. Видимо, не столь совершенна была распределительная система. Рабочий день начинался с обхода родильного отделения. Затем я бежал в поликлинику консультировать амбулаторных больных. Ближе к обеду мчался в гинекологическое отделение, где уже ждали страждущие избавления от внезапной беременности.

Впрочем, это был условный порядок работы, потому как экстренная помощь оказывалась также мной круглосуточно. Срочные больные поступали исключительно по закону случайных чисел, а беременные имели привычку рожать в ночное время.

Спасало, что в больнице были опытные акушерки и медсёстры. Самой выдающейся из них была старшая акушерка Екатерина Прохоровна Быстрова, или просто Прохоровна, как все её называли. С крепкой фигурой, мужественными чертами лица и крутым нравом, она вполне могла быть моделью для скульпторов соцреализма.

Она умела силой взгляда, жеста, коротким словом направлять действия персонала в нужное русло. Своей внутренней силой и спокойствием она вселяла в рожениц уверенность. А медицинский персонал её либо горячо любил, либо не менее сильно побаивался.

Правда, именно в тот день Прохоровны на смене не было. Да и начинался он довольно обыденно. На утреннем обходе я обнаружил, что накануне с ранними признаками родовой деятельности поступила совсем юная селянка. Возраста позднего детства – 15—16 лет. Звали её Светкой. Личностью в районе она была хорошо известной благодаря своему вызывающе распутному поведению. Словом, в роддоме оказалась не в результате непорочного зачатия.

Осмотрев пациентку, я не обнаружил с медицинской точки зрения каких-либо проблем. Роды начались в срок. Схватки хорошей силы. Правда, свою беременность Светка воспринимала как-то отстранённо. Она совсем не готова была переносить боль и сразу же спросила, когда всё это кончится. Так как времени для лекции у меня не было, я ограничился обычными назначениями и отбыл в поликлинику.

Через полчаса в моём кабинете раздался телефонный звонок, и дежурная акушерка сообщила, что родовая деятельность у Светки хорошая, но она совсем не терпит боли, грязно ругается и предпринимает попытки убежать из отделения.

Из дополнительной информации следовало, что попасть в буйствующий организм успокоительным средством невозможно. Набор стандартных приёмов по убеждению не делать глупостей исчерпан. Весь персонал мобилизован на борьбу. А санитарка, рискуя жизнью, заблокировала собой выход. Мне предлагалось срочно вернуться в роддом и каким-то образом прекратить безобразие. Поняв, что творится что-то неладное, я бросился к месту событий.

Одного взгляда на корпус родильного отделения было достаточно, чтобы понять, что обстановка серьёзно изменилась. Из форточки ближнего к выходу окна наполовину торчала истошно вопящая фигура. Конечно, это была Светка. В два вздоха-выдоха преодолев расстояние до злополучного окна, я смог более детально оценить обстановку. Светке непостижимым образом удалось протиснуть верхнюю часть своего тела, включая огромный живот, через форточку наружу, а вторая половина осталась внутри. Тело заняло равновесное положение на хрупкой перекладине форточки и плавно покачивалось под выразительный мат беженки.

Приблизившись к окну и пытаясь как-то помочь несчастной, я совершил первую ошибку. Оказавшись в пределах досягаемости Светкиных рук, я тут же получил увесистый удар в глаз. Не встретив должного понимания, я решил зайти с тыла. Каково же было моё удивление, когда входная дверь оказалась наглухо закрытой.

Я решил идти напролом и со всех сил рванул дверь на себя. Из-за неё с визгом вылетела повисшая на ручке санитарка, которой было поручено охранять выход. Оказывается, она так вошла в свою героическую роль, что на всякий случай удерживала и вход.

Внутри отделения акушерка быстро обрисовала мне картину, которая, впрочем, была понятна и без слов. Светка совсем вышла из-под контроля. В больничном белье пыталась бежать прочь, но застряла в самом неподходящем месте. Крайне неприятным было то, что роды в таком подвешенном положении роженицы были невозможны. Перекладина, передавив Светке низ живота, мешала продвижению плода. А тут ещё, как назло, стали отходить околоплодные воды.

Светка от непонимания происходящего завыла ещё сильнее. Я же под влиянием экстремальных обстоятельств совершил вторую ошибку, оказавшись в радиусе вращения болтающихся ног. Мощный удар Светкиной пятки в другой глаз с грохотом поверг меня на пол.

В это время, привлечённый необычным шумом, в отделение заглянул больничный плотник дядя Коля. Осмотрев поле битвы, он удручённо заметил, что рамы-то очень старые и если, не дай бог, деревяшка треснет… Я мгновенно представил, как осколки стекла разрезают беременное тело насквозь, лужи крови, части тела… И тут мне стало совсем плохо. Мысли лихорадочно бились в голове, но ни одной стоящей среди них не было.

Так и не придумав чего-то определённого, я решил подготовиться к худшему. В душе надеясь, что, может быть, Светку разрежет не сразу и не напополам. И уж если повезёт, то потребуется срочная операция. Значит, мне нужен анестезиолог. А он почему-то сегодня не вышел на работу. Дав поручение срочно готовить операционную, я выскочил на улицу, чтобы выяснить ситуацию.

Отсутствие анестезиолога на рабочем месте не было чем-то исключительным. Исключительной была роль этого врача в коллективе больницы. Вячеслав Иванович, так звали коллегу, привлекался как специалист по обезболиванию и наркозу во всех случаях хирургического вмешательства. Без него не могла состояться ни одна плановая, ни одна экстренная операция. Такое положение дел быстро сделало Славика, как мы его за глаза называли, звездой районного масштаба. А звезда могла позволить себе многое. Когда позволяла больше, чем могла, как правило, следующий день был нерабочим.

Препятствовала развитию звёздной болезни у редкого специалиста не только администрация. Большую роль играла жена Славика Надежда. Эта семейная пара была наглядным примером единства противоположностей. Он – анестезиолог. Она – офтальмолог. Он – у операционного стола на переднем рубеже ежедневного спасения жизней. Она – в тихом кабинете с безобидными подслеповатыми бабушками. Он – маленький, но чрезвычайно задиристый. Она – крупная и флегматичная.

Когда Вячеслав, по мере увеличения дозы выпитого, приходил в боевое расположение духа, для него не было более подходящего объекта для нападок, чем собственная жена. На Надежду сыпалась гора упрёков – от никчёмности работы офтальмолога до непонимания величия личности супруга. Надежда слушала это всё с отрешённым безразличием. И уж если Славик совсем её доставал, могла встряхнуть его так, что тот замолкал уже надолго.