– Ну, что ты натворила на этот раз?

Он принадлежал к тем немногим среди наших универских учителей, кто мог разговаривать со мной в таком тоне. Уж кому-кому, но Виктору я не стала бы пакостить никогда в жизни. Он был фанатом, энтузиастом, истинно верующим адептом своего предмета. И знал о магическом переходе между мирами все известное современной науке. Учебники, описывающие теорию межмировых переходов, были для него важнее десяти Библий, а магические инструменты и кристаллы для обсчета и практических занятий – ценнее Святого Грааля. Еще он верил, что ворота есть проявление некоей закономерности, которую можно рассчитать, и был ужасно рассеян. Его обожал весь Универ, и мы не стали исключением.

Впервые увидев, как Виктор входит в кабинет, растрепанный, с лягушкой на плече, в учительской мантии, которой явно вытирали доску, застегнутой криво и косо, я фыркнула, но смех прошел, как только Виктор схватил мел и принялся рассказывать о межмировых переходах. Сразу стало ясно, что у человека ворота – идея фикс.

Высшие силы, я просто не знаю, как это объяснить! В мире техники такое бывает ну очень редко. Виктор занимался не просто магией, он занимался по-настоящему любимым делом, для которого подходил наилучшим образом. Энтузиазм брызгал из него, как шампанское из хорошо взболтанной бутылки, – во все стороны. Он просто заражал людей своими идеями. Учиться у него было сплошным удовольствием. Дней десять я болела воротами, я бредила ими по ночам, я с головой закопалась в литературу стотысячелетней давности. Потом болезнь прошла, но иногда возвращалась в более легкой форме, и я опять утыкалась в книги. То же самое происходило и со всеми остальными. При этом Виктор был рожден в мире техники, в России, примерно в те времена, когда правила Екатерина Вторая, обитал в мире магии вот уже шестую сотню лет и жил в основном появлениями ворот, постоянно проверяя свои теории. Мы уважали его за то, что не понимали. А еще за то, что он никогда не говорил о том, чего не знал сам. В отличие от многих других учителей Виктор давал лекции прямо из головы. И никогда не спрашивал ученика, если сам не мог дословно ответить на заданный им вопрос. Такие люди, как он, – это еще более редкое явление, чем живой плезиозавр на Красной площади.

– Ничего я не сделала, честное свинское, – поклялась я.

– Ладно. Не верю. Но предмет ты знаешь. «Отлично» я тебе так и так поставлю. Иди к директору, пока от его воплей Универ с крышей не расстался.

– Благодарю!!!

– Да за что?! Я справедливо оцениваю! Ты все, что я вам преподавал и буду преподавать, знаешь на очень хорошем уровне. И оценку свою заслужила.

– Так вы же мне «отлично» ставите? Или все-таки «хорошо»?

– Лучше всех предмет знаю только я. Но ты его знаешь на «отлично».

– Ну-ну.

– И не хами старшим, а то лягушку натравлю!

– А я ее поцелую, и она превратится в прекрасного зеленого принца! И тут же помрет от разрыва сердца!

– Иди отсюда! Ведьма!

Я расплылась в довольной улыбке, кивнула и вылетела в коридор. Директор ждал меня в кабинете. Вид у него был мрачный.

– День добрый. Что случилось? – спросила я.

– Что случилось?! Это ты мне ответь, что случилось! – гаркнул директор. У меня засвербело в ушах. И что я такого могла натворить? Восьмой день живу сущей монашкой, ни одной пакости, ни одной проделки! Кошмар! Я обязательно исправлюсь, если директор именно это имеет в виду.

– Читай!

Директор пихнул ко мне конверт. Ничего особенного. Бумага как бумага, печать Элвариона, я таких от Тёрна получила уже штук двадцать за время нашей дружбы. И писал явно сам Тёрн. Его почерк ни с чьим другим не спутаешь. Четкие уверенные буквы с легким наклоном влево, согласно правилам местной каллиграфии.

Глубокоуважаемый директор Магического Универа, верховный колдун Антел Герлей!

Прошу Вас отпустить одну из Ваших учениц, а именно ученицу девятого курса факультета Боевой и практической магии Ель на сорок дней или более, в зависимости от обстоятельств, в Элварион для разрешения очень важной проблемы. Также прошу Вас помочь ей с телепортацией до Элвариона в день получения моего письма. Деньги, согласно текущим расценкам, прилагаю. Заранее благодарен.

Эйверелл Эстреллан эн-те-Арриерра,

Верховный Правитель Элвариона.

Я прочитала этот шедевр дипломатической мысли и пожала плечами.

– Что скажешь? – осведомился директор.

– Ничего не понимаю. Зачем Тёрну эти глупости? Неужели вы меня так в Элварион не отпустили бы?

– Отпустил. Это, видимо, гарантия, что ты точно приедешь.

– А кто доставил письмо?

– Обычная королевская почта.

– А оно точно не подделка?

– Я проверил письмо на подлинность. И на три последних владельца.

Это заклинание я знала. Любой предмет может показать всех, кто им пользовался. Но если последнего владельца можно увидеть, почти не напрягаясь, то предпоследнего уже сложнее, а увидеть, например, всех, кто пользовался какой-нибудь монеткой, и вообще невозможно. Магии не хватит.

– И что?

– Письма, не конверта, а именно письма, касался только Эйверелл Эст… короче, твой элвар. Золота тоже. И вот этого.

Директор пихнул в мою сторону лохматую веточку голубой ели. Я цапнула ее и осмотрела со всех сторон, словно надеялась что-то увидеть. Не увидела. И воззрилась на директора.

– Это тоже было в конверте?

– Да.

– Вы меня сейчас отправите?

– Отправлю, – мрачно пообещал директор. – Что это за гербарий?

– Это мы так договорились. Если я срочно нужна.

– Понятно все с вами. Дети малые.

– Лучше дети малые, чем умники старые.

– Поговори мне еще! Вы-то и в старости не поумнеете. – Директор шутливо погрозил мне пальцем. Я отлично знала – он не обиделся. Была бы душа молода.

Может, мы и дети. Хотя это справедливо только в отношении меня. Элвара никто бы ребенком не назвал в его-то почтенном возрасте. Кстати, об элварах…

– А сколько заплатили за мой наем?

– Двести сорок золотых.

– Не дожить мне до пенсии, это за что же такие деньги?!

Мое изумление было понятно. На двести сорок золотых семья из трех человек могла прожить год, не очень экономя. Это равнялось моей стипендии за два года.

– А мои командировочные?

– Тридцать золотых.

Жизнь заиграла яркими красками. Куплю себе новую шубку. А какие я позавчера сапожки видела… Может, еще успею до отъезда?

– Иди, собирайся, – прервал мои размышления директор. – Через час чтобы была здесь, как штык!