— А это — Богданова берлога. Вот он обрадуется! — Чоня распахнул дверь.

Лесик, пролезший вперед, присвистнул.

— Облом! Он в отключке.

Богдан, раскинувшись, лежал на куче разноцветных одеял, и в его позе, в тяжелом дыхании чувствовалось что-то тревожное, неестественное.

Какое-то время они втроем бессмысленно пялились на лежащего, словно видели его в первый раз. Потом Чоня склонился, словно заботливая мамаша, внимательно вгляделся в напряженное во сне лицо и тихонько ткнул кулаком в плечо.

— Это надолго, — констатировал он.

Но, словно нарочно, в пику его словам Богдан открыл глаза, обвел всех мутным взглядом. Казалось, он не узнает никого да и вообще не понимает, где находится и что с ним.

Ане стало неприятно и стыдно, будто она подсматривала за кем-то, а Богдан все с тем же отсутствующим видом сел. Быстрый осмысленный взгляд блеснул на мгновенье, и тут же Аня почувствовала, как уверенная рука сжала ее запястье.

— Иди сюда!

Она попыталась вырваться, отпрянула, но мужчина с силой потянул ее к себе. Аня потеряла равновесие, плюхнулась на колени и ткнулась губами ему в плечо. Великолепная сцена! А он мрачно и равнодушно, чуть морщась, бросил Чоне и Лесику:

— А вам чего здесь надо?

Аня вскипела, захотелось вскочить и крикнуть что-то резкое и обидное. И пусть он уберет свои лапы!

А Богдан не держал ее и, словно специально угадав момент, когда она вот-вот стремительно распрямится, твердо попросил, скорее даже приказал:

— Сходи запри дверь!

Аня с досады чуть не села обратно. Получилось так, будто она сломя голову ринулась исполнять его желание.

— Зачем? — возмущенно воскликнула она.

— Чтобы еще кто-нибудь не влез.

Богдан плотнее закутался в одеяло, и только сейчас Аня заметила, что его бьет дрожь. Мгновенно пожалев и простив, она дошла до двери, повернула ключ в замке, и кто-то с той стороны, легкомысленно уступив ей в последний момент, вдруг, опомнившись, торопливо дернул ручку.

— Не открывай!

Лесик и Чоня еще стояли под дверью, словно послушные джины, испарившиеся по первому требованию, они теперь не знали, куда идти, и в раздумье топтались на пороге. Между ними, демонстративно не замечая никого и ничего вокруг (что ей за дело до жалких деталей интерьера, сиротливо темнеющих в полумраке!), проплыла девушка и уверенно взялась за дверную ручку.

— Опоздала, хорошая моя, — сочувственно протянул Чоня. — Богдан занят.

— Неужели? — девушка насмешливо сощурила глаза.

— Девочка у него, — злорадно уточнил Лесик.

— Что?

— С девушкой он, — подтвердил Чоня. — Я же предупреждал тебя, Лолочка. Ну что ты в него вцепилась? Идем лучше со мной! — Чоня попытался обнять девушку, но та брезгливо передернула плечами, сбросила его руку.

— Да пошел ты!

Богдан, все еще кутаясь в одеяло, застегнул куртку по самый подбородок. Он с трудом сдерживал одолевающую его дрожь. Аня присела на краешек разместившегося возле многочисленных пустых стеллажей письменного стола.

— Слушай, там где-то вода была.

Аня без особого желания понесла стоявший на столе стакан и сразу отвернулась, снова направилась к столу, а подойдя, обнаружила на нем прежде прятавшийся за стаканом прозрачный пузырек с таблетками.

— Что это?

Богдан, не глядя, равнодушно бросил:

— Попробуй.

Аня взяла пузырек, открыла, достала белый кружок.

— Терпеть не могу лекарства.

Молодой человек посмотрел с интересом, и она подумала, что сейчас он скажет что-нибудь о ее брезгливом замечании, но он лишь насмешливо дернул углом рта и произнес:

— Что ты там прячешься? Боишься?

Аня возмущенно хмыкнула.

— Да иди сюда. Не трону я тебя. Думаешь, у меня и мыслей только, как с тобой переспать?

Аня резко вскинула глаза и тут же отвернулась.

— Эй! — услышала. — Вот так святая невинность! Недотрога обиделась, что кто-то отказался обладать ею? Ну извини. Сегодня, сама видишь, от меня мало толку. Как-нибудь в другой раз.

— Заткнись! — наконец-то удалось выговорить Ане, но Богдан уже и сам замолчал, и лишь через какое-то время вновь раздался его голос:

— Там где-то сигареты на полках… — и опять с такой интонацией, будто она обязательство подписала исполнять все его желания. Нашел золотую рыбку!

— Я тебе в служанки нанялась?

— Что, тебе трудно? Ты же видишь: я сам ни на что не способен, — он говорил так, будто считал это достоинством.

Аня принесла ему сигареты (отчего-то не догадалась бросить прямо от полок) и больше не стала возвращаться к столу.

— Садись, — Богдан протянул ей пачку.

Аня отрицательно мотнула головой и села на край полосатого матраса.

— Здесь раньше склад был?

— Не знаю. Наверное. Во всяком случае матрасами и одеялами здесь целая комната была набита. Так что мы — со всеми удобствами.

На Аню поползло белое пахучее облачко табачного дыма, и она отмахнулась от него рукой.

Богдан перестал кутаться в одеяло, и оно плащом спадало с его плеч.

— Я вообще-то тоже не курю. И сигареты не мои.

— Да ладно оправдываться-то.

Осторожно он уперся подбородком в ее плечо.

— Эй! Ты чего сюда пришла?

— Не знаю.

Он отодвинулся.

— Глупая девчонка! Совсем недавно едва не рыдала, возмущалась, злилась, а сегодня сама явилась. Ты вообще представляла, что делала?

— Нет, наверное.

Богдан отвернулся, выпустил очередное облачко дыма, стряхнул пепел прямо на пол.

— Слушай…

Уже по первым звукам ставшего твердым и уверенным голоса девушка определила, что последует дальше.

— А ты не мог бы перечислить все сразу, одним списком? Чтобы мне не бегать бесконечно туда-сюда.

Он рассмеялся.

Аня ушла лишь утром, случайно встреченный по дороге Чоня старательно делал вид, будто не знает, чем она занималась всю ночь. Наивный, он действительно ничего не знал. Ему и в голову не могло прийти, что на самом деле происходило.

Аня сидела, прислонившись спиной к стене, гладила растрепанную голову и молчала, а Богдан все говорил и говорил разные глупости и несуразности. Ей нравилось слушать его голос, но она почти не воспринимала смысла сказанных слов. Она прислушивалась лишь к ощущениям собственных пальцев, касающихся мягких волос и горячей кожи, и совсем не заметила, как заснула.