Провожая Карла взглядом, Мэриан думала: счастливчик, он даже не подозревает, какого ада избежал!

Это ранчо было маленьким по всем стандартам, а по техасским так и вовсе крохотным. Расположенное несколько к западу от Бразоса, оно охватывало не слишком крупный, но плодородный кусок земли и примерно четверть мили притока полноводной реки и именовалось «Желтая колючка». На его пастбищах паслось около тысячи голов скота. Могло бы пастись и больше, но хозяева никогда не претендовали на звание «королей скотоводства».

Теперь здесь осталась одна хозяйка. После смерти мужа Рыжая научилась неплохо управляться с делами, однако нельзя сказать, чтобы ранчо процветало. Одного хозяйского рвения мало, нужны еще опытные ковбои, а вот их-то как раз и не хватало.

В последнее время Рыжая подумывала махнуть на все рукой и избавиться от ранчо. После смерти хозяина большая часть работников взяла расчет и перебралась к тому, кто побогаче, и как она ни пыталась, найти стоящей замены им так и не удалось. Наниматься приходила одна зеленая молодежь — бродяги с востока, что слоняются с места на место в поисках непыльной работенки. Часть их ничего не смыслила в делах ранчо, остальные только тем и занимались, что били баклуши. Рыжая выбивалась из сил, стараясь втолковать азы этой разношерстной братии, но без особого успеха. Молодежь звала ее «мамашей», да и видела в ней что-то вроде второй матери, и хотя держалась уважительно, пропускала объяснения мимо ушей. Вполне возможно, им все заслоняла одна простенькая мысль: женщина, что с нее взять!

Рыжая уже была на грани того, чтобы дать объявление о продаже, когда на помощь явился Чад Кинкейд.

Она знала этого парня тысячу лет — это был единственный сын того самого «хозяина побогаче», что претендовал на титул скотопромышленного магната. Ранчо Стюарта Кинкейда славилось как самое крупное в округе, но он никогда не упускал случая еще немного расширить границы. Уж он-то первым постучался бы в дверь Рыжей, пройди только слух, что она собирается расстаться с «Желтой колючкой». К счастью, она еще только прикидывала, как за это взяться, если ничего другого не останется, и не заикалась о своих планах ни одной живой душе. С появлением Чада положение дел изменилось так резко, что Рыжая истово благодарила судьбу за особенно яростную грозу, из-за которой ему пришлось искать пристанища у нее на ранчо.

Было это три месяца назад. Зима почти кончилась, и вдруг разразилась непогода — да еще какая! Так уж вышло, что в тот самый день Чад сильно повздорил с отцом и ушел из дому, хлопнув дверью. Буря пригнала его к дверям Рыжей и так свирепствовала, что пришлось остаться на ночь. От природы наблюдательный, Чад быстро сообразил, что дела здесь не ладятся, и на другой день за завтраком вынудил хозяйку признать, что она выбивается из сил.

У Рыжей и в мыслях не было, что он вызовется помочь, но когда это случилось, приняла помощь с благодарностью. При всех своих недостатках Стюарт Кинкейд сумел вырастить отличного сына.

Будь Рыжая помоложе лет эдак на двадцать, она, быть может, влюбилась бы в Чада без памяти за одно то, что он для нее сделал. Но, во-первых, она годилась ему разве что в матери, а во-вторых, втайне любила его отца. Любовь, о которой не подозревал никто в целом свете, возникла в тот самый день, когда Стюарт Кинкейд заехал познакомиться с новыми соседями и одолжил им сотню голов скота, чтобы помочь встать на ноги.

Это был самый красивый мужчина, которого только довелось видеть Рыжей, а в тот день он еще и держался вполне дружески. Это позволило ему змеей вползти в какой-то уголок сердца, и там он оставался все эти годы. Ни он сам, ни покойный муж Рыжей не имели об этом ни малейшего понятия, и хотя жена Стюарта давным-давно отошла в лучший мир, а не так давно овдовела и сама Рыжая, она ничего не собиралась менять в положении вещей. Не ей было заглядываться на этого высокого техасца. Он был слишком хорош для нее: богатый, все еще красивый, с сильным характером — мужчина из тех, что шутя покоряют любую, а Рыжая казалась себе всего лишь мышкой, если не серой, то рыжей. Ей и в молодости не удавалось кружить мужчинам головы, куда уж там в сорок лет!

Надо признать, Чад во многих отношениях пошел в отца, но хотя и отличался той же чисто мужской красотой, сердцеедом не был и, судя по всему, не находил в этом удовольствия. Горячий, но отходчивый, упрямый, но рассудительный, это был человек, на которого можно положиться, человек слова, который пройдет огонь и воду, лишь бы выполнить задуманное. Но самое глазное, он с детства усвоил назубок все премудрости жизни и работы на ранчо. Единственный сын и наследник величайшего раичеро в округе, Чад в считанные дни вышколил желторотых птенцов Рыжей так, что дело пошло полным ходом. Он знал, когда похвалить, а когда выбранить, и умел подогреть чувство здорового соперничества. Вот у него эти юнцы готовы были учиться всегда и всему. Они внимали ему с открытым ртом и наперегонки бросались выполнять поручение.

Чад был ковбоем от Бога. Он словно родился с пониманием этого ремесла, оно было у него в крови. Вообще говоря, ему следовало бы завести свое собственное ранчо, но это могло привести к окончательному разрыву с отцом. Рыжая и не думала, что это всерьез входит в его намерения. Чад доказал свое, когда ушел из дому, и теперь выжидал, давая отцу время поразмыслить над ситуацией и принять его точку зрения.

Рыжая трезво смотрела на вещи. Три месяца — срок немалый. Чад скоро покинет ее: он либо уедет из этих мест, либо вернется домой и уладит отношения с отцом. Рыжая надеялась, что его уход не остановит хорошо смазанный механизм, в который превратилось ее ранчо. Самый старший из работников, Лонни, вполне мог бы занять его место, но ему не помешало бы еще два-три месяца хорошей тренировки. День заднем ей оставалось только гадать, пробудет ли Чад в «Желтой колючке» необходимое для этого время.

Может быть, и задержится. На прошлой неделе Рыжая подвернула ногу, не слишком серьезно, но упорно делала вид, что вывих сильно затрудняет ей жизнь. Чад волновался за нее, и это придавало ей уверенности, что чудо-помощник задержится по крайней мере на какое-то время.

В этот день после ужина Рыжая подсела к Чаду на ступеньку крыльца, чтобы немного полюбоваться заходом солнца. Крыльцо было основательным, широким, да и весь дом был сработан на славу — когда-то муж Рыжей не пожалел усилий, обустраиваясь на новом месте. Уроженцы восточной части страны, они привыкли к определенному уровню комфорта.

Уже через несколько лет после переезда дом обзавелся вторым этажом, где предполагалось разместить целую ораву ребятишек. Рыжая до сих пор не знала, кто из них двоих был виноват в том, что это осталось мечтой. Бог свидетель, они честно старались. С годами она привыкла утешать себя тем, что пути Господни неисповедимы.

Из-за угла (от домика, где жили ковбои) доносились негромкие мелодичные аккорды гитары. Парнишка по имени Руфус знал в гитаре толк, и это давно уже стало чем-то вроде ритуала — заканчивать рабочий день песнями под гитару. Рыжая всегда слушала их издали, поскольку, строго соблюдая приличия, сторонилась чисто мужской компании.