найти девушку, жениться, завести детей. Джоди не поверил предупреждению терапевта о том, что люди с его расстройством преследуют определенные карьерные цели в ущерб личным отношениям, но вот ему уже тридцать четыре года, а он все без подружки.

Они обмениваются пожеланиями спокойной ночи, и Джозеф-старший исчезает в своей спальне. Взгляд Марти возвращается к часам.

— Он всегда ложится спать в восемь сорок пять?

— Нет. Иногда.

Марти хихикает, смех перерастает в «хммм».

— Пойми, ты появился так внезапно… Мог бы сначала позвонить.

— Я думал, так будет веселее.

— Отлично. Только учти, что ему тяжело после того, как ты пропадал столько лет.

— Вы, ребята, могли бы меня навестить. Насколько мне известно, самолеты летают в обе стороны. Я вам хотя бы писал. Письма. Открытки. Сотни их. Книги тебе присылал. И никогда не получал от вас ответа.

— Прости, брат. Я не из тех, кто пишет письма.

Мгновение Джоди думает, не отвести ли Марти наверх и показать ему книжную полку в его комнате. Сотни книг в алфавитном порядке по фамилии авторов. Каждый раз, когда он получал по почте книгу от Марти, Джоди ее читал. Он добавлял книгу в свою базу данных. Находил автора и составлял список всех книг, когда-либо им написанных. Затем он их покупал. И читал их все. Так, когда Марти прислал Джоди старый экземпляр «Консервного ряда» в мягкой обложке, Джоди ее прочитал, а затем прочел все, что написал Стейнбек, от «Золотой чаши» до «Путешествий с Чарли в поисках Америки».

— Думаешь, я правда могу здесь остаться?

— Ага. — Джоди не может справиться с любопытством: — Надолго?

— Не знаю.

— Ну, твоя комната тебя ждет.

Марти подхватывает сумку, и Джоди идет за ним по коридору и затем вверх по лестнице. Марти включает свет и проходит в комнату. Ее желтые стены так сильно выцвели, что выглядят белыми, пожелтевшими от времени.

— Он оставил бы все в точности, как было при тебе. Но пару лет назад у нас протекла крыша. Твои постеры и прочее — в коробке в стенном шкафу.

Беззаботная улыбка, с которой Марти вошел в дом пару часов назад, исчезает. От вида комнаты, похоже, нахлынули воспоминания. Хорошие, плохие и смешанные.

— Твоя комната все там же? — спрашивает Марти.

Джоди пожимает плечами, не предлагает ее показать. Ему трудно расставаться с вещами, поэтому он просто раскладывает их по коробкам из-под обуви. В какой-то момент он понял, что вещей слишком много. Он составил подробный список: что оставить, что отдать на благотворительность, а что выбросить. Но дальше списка дело не пошло.

— Ты завтра работаешь? — спрашивает Марти.

— Я в отпуске до начала августа. Проведу пару футбольных лагерей летом. И работаю волонтером в парке Уайт-Клей-Крик раз или два в неделю. Помогаю ухаживать за туристской тропой.

— Покажешь мне?

— Конечно. Возьмем Рори.

* * *

Джоди и Марти идут по тропе, любуясь лесными флоксами и дикой геранью. Рори бежит впереди и тоже по-своему любуется полевыми цветами. Джоди подавляет отрыжку и борется с позывами на рвоту.

— Ты в порядке? — спрашивает Марти.

— Угу, — отвечает Джоди.

Год назад отец увидел, как Джоди рвало утром после того, как накануне он выпил всего две банки пива. С возрастом ему становилось труднее пить без того, чтобы его не стошнило на следующий день, но это его не останавливало. Отец, назвав его «малопьющим алкоголиком», посоветовал либо перестать пить, либо сходить к врачу. Джоди пошел к врачу, и тот объяснил, что, когда он пьет перед сном, ночью выделяется лишняя желудочная кислота, от этого и тошнит. Врач велел не пить за три часа до сна, а еще предложил посетить психиатра, потому что избыток желудочной кислоты мог быть связан с тревожностью. Психотерапевт, с которой он общался десять лет назад и которой доверял, давно вышла на пенсию. Джоди познакомился с новым доктором, который хотел сосредоточиться на вопросе о том, почему Джоди продолжает пить по паре пива каждый вечер, если от этого его тошнит. Он считал, что Джоди нравится тошнота, и он всегда либо пьян, либо в похмелье, и оба состояния использует для подавления беспокойства. Джоди в это не поверил и не стал ни возвращаться, ни искать нового доктора.

— У отца в самом деле болит колено или он просто не захотел с нами пойти? — спрашивает Марти.

— У него проблемы с ногами. Не придирайся к нему. Остынь.

— Остыть? Из-за отца? Я давно остыл. В старших классах мечтал прострелить ему голову.

Марти смеется собственной шутке, а Джоди задается вопросом, пошутил ли он.

— У нас с тобой были разные отцы, — добавляет Марти.

— Да, он стал другим после смерти мамы. Согласен.

— Другим — не то слово.

Марти был слишком юн в то время и не понимал, что молчание — лучшее, что отец мог им предложить после смерти жены от рака груди. А Джоди был слишком юн и не понимал, что брат переживает эмоциональное отсутствие их отца совсем не так, как он сам. Джоди тогда исполнилось двадцать, и отец был с ним все детство. Марти же в тринадцать лет потерял мать, и его отец исчез в черной дыре безмолвной печали.

На повороте тропы они теряют Рори из виду.

— Тебя правда подвез друг, который ехал через всю страну?

Марти смеется.

— Нет, я добирался на попутках.

— Через всю страну?

— Дальнобойщики подвозят. За наличные.

— А у тебя там есть машина?

— Нет. Ну, иногда была — общая на несколько человек.

Фраза кажется Джоди странной.

За поворотом тропинка идет вдоль ручья. Рори прыгает в воде. Марти снимает ботинки и носки. Стягивает рубашку через голову, обнажая татуировки, покрывающие семьдесят процентов кожи на его груди, спине и руках. Джоди отводит взгляд. Словно это то, чего ему не следует видеть.

Только когда он слышит плеск, с которым Марти плюхается в воду, он поворачивается обратно.

Минуту спустя Марти снова натягивает одежду поверх своего мокрого, покрытого чернилами тела. Даже после того, как татуировки исчезли из виду, Джоди не может перестать о них думать. Как будто они отражают то, насколько далеко братья разошлись в жизни. Джоди никогда не сделал бы себе татуировку.

Когда они продолжают путь, он спрашивает:

— Когда ты все это сделал?

— В разные времена. О некоторых тату я жалею и пытаюсь превратить их во что-нибудь другое. Тебе не нравится?

— Не знаю. Твое дело. Я совсем не знаю твоих желаний.

— Мы братья. Ты не можешь меня не знать.

— Да, конечно. И отчасти это, кажется, так. Словно прошел месяц, а не