раз, как мне показалось, недовольно всё же улетела. А я шмякнулся на землю. Хорошо, что лужайка покрыта мхом, ничего не сломал и не вывихнул. Но крепко задумался: как же гуси могут летать? Надо бы попробовать. Я много раз видел, как они взлетают. Как самолёты. Разбегаются, машут крыльями и вот уж в полёте. Буквально несколько минут назад, убегая от погони, я тоже перелетал через кусты и лужи. Значит, умею. Впрочем, во сне мы всё умеем либо всё не умеем. Я нашёл полянку поровнее, растопырил крылья и побежал, энергично ими взмахивая. Почти сразу ноги-лапы оторвались от земли, и я начал набирать высоту. Земля удалялась. Я лечу! Я могу подняться на любую высоту! Стал подниматься всё выше и выше, беспрерывно махая крыльями и удаляясь от своего прежнего места. Восторг переполнил меня. Оказывается, в птице природой всё заложено идеально для полёта. Даже не нужна особая подготовка и обучение. Я не следил ни за временем, ни за расстоянием, я просто наслаждался этой необычайной для меня скоростью и легкостью. Вот уж Борька обзавидуется! Главное, только не забыть всё это, когда проснусь. Даже если проснусь среди ночи, всё равно его растолкаю и расскажу.

Последние лучи заходящего солнца с высоты были ещё видны. Лучи освещали сопки, которые находились на северо-востоке. К ним я и направился. Внизу пролегала земля, покрытая редким лесом, поляны с несошедшим снегом и множество луж и болот. Сверху это выглядит завораживающе. Я перемахнул сопку, очень низко пролетев над ней. Перелетая, видел, как растущие на склонах деревья немного колышутся, но не придал этому значения. А зря. Сразу за вершиной меня перевернул в воздухе невесть откуда взявшийся ветер. Шквал швырнул в сторону. Как говорят о лётчиках – не справился с управлением. Моё левое крыло подвернулось к груди, а правое заломилось за спину. Я сделал бочку и, неуклюже кувыркаясь, полетел к земле. Если бы за сопкой были скалы или высокие деревья, то неминуемо врезался в них. Но я всего лишь увяз в глубоком снегу на склоне, обращенном к северу.

Выбирался долго. Уже сильно стемнело, но небо на западе оставалось светлым. Самое время ожидать в скрадке очередного пролёта гусей. На белом фоне хорошо заметны их силуэты. Я очень устал и проголодался, а сон всё не прекращался. Уже пора заканчивать с этим. Нужно отправляться к своему лагерю. Может, увидев самого себя, мирно посапывающего, я наконец-то проснусь? А если не проснусь, то буду щипать и топтать своё тело, чтобы разбудить. Я дошёл до удобного места очередного старта, мне хотелось вновь взлететь. Подозреваю, что настоящий гусь может подняться в воздух с любого места, а мне понадобилась взлетная полоса. Я долго разбегался, метров тридцать. Потом всё же полетел.

Для того, чтобы это было во сне, я слишком явно ощущал все запахи, силу ветра и своё тело. От падения в снег я точно должен был проснуться, но этого не произошло. Чтобы понять всё происходящее окончательно, нужно было немного, всего-то, вернуться на место своего лагеря, где меня ждала машина и возле неё палатка. Да и Борька Сыроедов должен быть там же. Один на вечернюю охоту он не пойдёт. А со мной ходил только за компанию.

Уже довольно-таки сильно потемнело, нужно было спешить. Хоть это и вроде бы сон, но заночевать непонятно где, даже во сне я не планировал. Мне хотелось есть. Осторожно облетев сопку, я стал возвращаться на юго-запад. Далеко-далеко впереди заметил огонёк то ли костра, то ли фонаря. Снизил высоту и придерживаясь этого направления полетел на ориентир. Путь мой пролегал через открытую широкую поляну. Снега на этих лугах и болотах было ещё много. Предчувствие лагеря только увеличивало аппетит, я знал, что скоро проснусь и досыта поем. В голове вспоминал карту и пытался каким-нибудь образом соотнести её с окружающей местностью. Готовясь к этой поездке, я подолгу рассматривал очертания местности, в том числе фотографии со спутника, и мне показалось, будто понимаю, где нахожусь. Радостное гоготанье вырвалось из моего рта, точнее клюва. Впереди увидел пасущееся стадо гусей. Было уже темно, но я отчетливо различил десятка четыре или пять мирно стоящих птиц. Я загоготал ещё громче, спустился ниже к земле и продолжая что-то выкрикивать понесся над стайкой. Они не шелохнулись, а продолжали мирно щипать травку. Некоторые гуси просто сидели или стояли, повернув головы в разные стороны. Гуси на мой гогот никак не отреагировали, даже не повернули головы. Почему-то такое их поведение мне показалось странным. Через секунду всё стало понятно. Впереди, метрах в сорока вдруг подпрыгнул свободно лежащий пучок сухой травы, и я увидел огненную вспышку. Мгновением позже до меня долетел резкий звук выстрела. Затем почти без паузы ещё выстрел, потом ещё один. Дробины застучали по крыльям. Я почувствовал сильную боль в груди. Быстро отвернуть от охотников не получилось. Всё, на что я оказался способен, лишь активнее замахать крыльями и отвернуть куда-то в сторону в темноту.

Такое не могло случиться во сне! Во сне не чувствуешь боль. А я чувствовал. Грудь болела, плечи болели. Взмахи крыльев становились всё слабее и слабее. Хорошо, что не напоролся ещё на одну засидку охотников, меня бы точно прихлопнули. Нужно где-то найти место передохнуть. Но я не умел приземляться. Все мои предыдущие приземления были просто падениями. Сил совершенно не оставалось. Внизу показалась блестящая полоска: то ли озеро, то ли речка. Я не стал долго думать, спикировал на воду. Впрочем, сказать, что я спикировал, было бы слишком похвально для меня. Я просто плюхнулся, подняв много шума и брызг. Вода накрыла с головой, но тут же вытолкнула на поверхность. Также падают в воду подранки. Я наблюдал эту сцену много раз. А теперь вот и сам оказался на месте жертвы. Куда попали дробины, я не понимал. Болела только грудь. И что дальше делать, я тоже не понимал. Я не знаю, как лечатся в подобных случаях птицы. Я видел, как затаиваются подранки, а потом подолгу ходишь и ищешь их. Очень сложно найти раненую птицу. Решил поступить также, затаиться и обдумать своё положение. Тем более, что перья почему-то начали намокать.

Я задвигал лапами, пробуя плыть к берегу. У меня получилось. Выбрался на снег. Не знаю, нужно ли искать проталины, но на это уже не было сил. Холода не чувствовал, зато чувствовал голод и боль в груди. Присел, поджал лапы, голову опустил, потом подвернул под крыло. Тяжелый выдался денёк. Вряд