более душевно и одновременно строго. Так, по словам учителей, более тяжкое бремя то, что гнетет ум и совесть, а не тело. Тристан кивал и понимал, как ему не повезло. Покуда ровесники нет-нет да сбегали в деревню к девушкам, он донимал расспросами Ситцевого рыцаря и засыпал над кипой книг. Почему природа такова? Почему он таков? Какие обыкновенные вопросы для юноши шестнадцати лет и как по-разному можно искать на них ответы. Может, и правда было бы лучше отправиться за ними на ярмарку, а не в библиотеку. Конечно, за самовольные отлучки и наказание было соответствующим, в то время как за ученое усердие полагалась похвала. Но Тристана не покидало чувство, будто он готовится к какому-то ужасному преступлению и что за него дают даже не розги, а высшую меру. Позорная казнь недостойного рыцаря – расстрел. Словно демонстрация бессилия слабого человека, предавшего традицию, перед оружием нового мира, которым в былые времена пользовались только трусы. Очень патетичная философия, так думал Тристан и все равно страшился. Ситцевый рыцарь был свидетелем, уликой и соучастником в деле, о котором Тристан не мог никому рассказать. Он четыре года носил секрет в себе, а своего болтливого товарища – в планшете из овчины, который для куклы был удобнее вещмешка. Эта трогательная привязанность к игрушке, сшитой из материнской юбки, не добавляла ему мужества в глазах прочих послушников. Но Тристану было почти все равно. Почти.

Тристан стоял во дворе замка. Над его головой реял темно-зеленый штандарт с серой эмблемой Ордена: симметричным деревом, прорастающим вверх и вниз, роняющим плоды к корням. Девиз под ними гласил «На смену друг другу». Первые солнечные лучи едва окрасили шпили на башнях в медовый цвет. Ясное небо слепило опухшие от сна глаза. Утренние зарядки нравились многим ребятам. Тристану же было тяжело пробуждаться в то время, когда все вокруг единогласно, словно по сигналу, начинало бурную жизнь. Солнечный свет раздражал. Тело было непослушным. Птицы пели громко, не говоря уже о тренере, выкрикивающем команды и свистящем то и дело. Звук свистка был утренним испытанием. Тристан постоянно наклонялся и морщился.

– Трувер, соберись и беги быстрее! – торопил его тренер. – Ты всех задерживаешь!

Тристан не был крепким и спортивным юношей, как большинство послушников в Пальер-де-Клев. Кормили их хорошо, не вкусно, но плотно. Тристан не имел недостатка в аппетите. Но мощи ему это не прибавляло. Он был быстрым, жилистым, выносливым и упорным, а еще очень ловким. Но все эти качества просыпались в нем под вечер. Жаль, что зарядку проводят не ночью. Вот сейчас он приседал тридцать четвертый раз и хотел упасть ничком.

– Закончили! – прогремел тренер. – Сейчас марш в душ, всем вымыть волосы, и поторопитесь. Цирюльник уже приехал. Налево! Бегом!

Когда Тристан скрылся с глаз тренера, перешел на шаг. Торопиться не имело смысла, он все равно придет к душевым последним. А еще он оттягивал момент, когда придется расстаться со своими волосами. Он любил темные локоны, хотя они то и дело свисали со лба и пружинили перед глазами. Тристан был уверен, что у его родителей, хотя бы у одного из них, были такие кудри. Он смотрел на себя в зеркало и представлял, какие черты достались от матери, а какие связывали его с отцом. О Труверах ему не рассказывали ничего, кроме того, что они происходили из мелкого дворянства и что погибли в пожаре. Тристана же спасло то, что у его матери не было молока и в тот роковой час его как раз забрала кормилица вместе с платьем, которое пообещала заштопать. Мальчику не досталось даже семейных фотографий. Поэтому Тристан не разлучался с Ситцевым рыцарем, берег свои волосы и вечерами смотрел в зеркало вовсе не из самолюбования. Черты его лица были единственным наследством, неброским фамильным серебром. Какой успокаивающей, баюкающей его тоску была эта мысль.

И все же Тристан в очередной раз лишился своих волос. Теперь все послушники были стрижены под горшок и узнавать друг друга издалека стало труднее. Сегодня на уроке сэр Мерсигер рассказывал о целебных травах и кореньях, которые могут спасти жизнь, если рыцарь оказался вдали от цивилизации. Так Тристан узнал, что стебли громового лука помогают очистить зубы и снять любое воспаление во рту, а пыльцу семиля можно нюхать, чтобы быстрее уснуть.

– Не хочешь подышать пыльцой, а, Тристан? – ткнул его под локоть Гаро.

– Меня в детстве ею натирали, не иначе, – мрачно ответил он. Гаро ведь знал, что Тристан переносит утро, как сезонную болезнь.

– Чудесными свойствами обладает корень струпки, – увлеченно повествовал сэр Мерсигер. – Он выглядит странно: с середины раздваивается, словно у него есть ножки. Пучок, видный над землей такого, видите, иссиня… хвойного цвета. Растет в долине при Гормовых холмах, кстати, одно из четырех мест на земле, где можно эти коренья найти. Но они очень редкие, потому очень ценные. Один этот корень может исцелить до полусотни известных болезней, я уж не говорю, что он снимает практически любой болевой или воспалительный синдром. Его чудотворные свойства заключаются и в том, что, очистив его от кожуры, вы можете заткнуть им глубокое ранение (а он достаточно длинный), и этим полностью остановите кровотечение в ране. Внешнее и внутреннее! Превосходное средство! Современная аптека держалась бы только на одном этом корне, если бы не его редкость… Да. Сейчас мы подходим к самому главному.

Сэр Мерсигер расправил карту на доске и ткнул указкой.

– Вот места, где он может произрастать. Одно из них, видите, совсем близко. Буквально в полудне пути от замка! Говорят, его завезли сюда и высадили в холмах первые рыцари-пальеры. И я даю вам такое испытание: мы отправимся на его поиски.

Послушники поддержали идею одобрительными возгласами. Все любили пешие прогулки и походы в лес. Сэр Мерсигер улыбался, глядя на их радость. Но жестом попросил тишины.

– Приз за находку не менее ценен, чем струпка: нашедший корень первым получит наречение!

Школяры зашумели громче прежнего, некоторые застучали кулаками по партам. Большая честь быть первым, кого произведут в рыцари, и большая возможность. Легенда гласила, что всякого такого рыцаря охотнее принимают на службу, что это высокое признание его способностей, что все послушники надеются заслужить право первого прикосновения Аграля – церемониального меча – к своим плечам. И в Тристане взыграло тщеславие, но он знал, это только надежда. На деле струпку можно искать неделями и не найти ничего. Когда книги заменяют и подушку, и вечерних собеседников, теряешь много чаяний, основанных на вере.

– Отправляемся после обеда, едем верхом. Разбиваем лагерь и, по моим планам, останемся