Эстер почувствовала, что ее покачивает. И не только от боли. Она не ужинала и вообще ничего не ела с самого утра.

– Он ясно выразился, мистер Кару.

– Очень хорошо, мисс Тулл. – Дворецкий наклонил голову, лбом почти касаясь ее лба. – Я очень рад это слышать. Значит, вы помните, что особенно его заботит?

– Помню.

– Помните его слова?

– Помню… помню, мистер Кару, только не точь-в-точь.

– Его светлость держит много слуг, дает работу многим лавочникам и ремесленникам. У каждого из них свои обязанности, но все должны соблюдать одно условие. Помните, что это за условие?

– Да, мистер Кару.

– Какое же? Из вас что, каждое слово клещами тащить нужно? Какова первейшая обязанность человека, нанятого его светлостью?

– Держать язык за зубами, мистер Кару.

– Не слышу. – Он поднес ладонь к своему мясистому уху.

– Держать язык за зубами, мистер Кару.

Дворецкий подождал еще несколько секунд и затем отстранился от Эстер. Она стояла, опустив глаза, но чувствовала на себе его пристальный взгляд.

– Что ж, очень хорошо. – Он снова сел. – Приступайте, мисс Тулл.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы опустошить саквояж. Она и без того нервничала, а под его пронизывающим оком и вовсе стала неуклюжей – шилом проткнула манжету своего платья, выронила ножницы. Когда все вещи были выложены, оказалось, на столе уже почти не осталось свободного пятачка. Фасон одеяния, что ей заказали, действительно был очень сложный, а швейная машинка годилась лишь для самых простых стежков. Пожалуй, в ее наборе приспособлений не было ни одного, которым бы она не воспользовалась за последние недели.

Мистер Кару взял лампу и, медленно водя ею над столом, стал светить на катушки и наперстки, на иглы и крючки, время от времени переворачивая или беря в руки тот или иной предмет, чтобы рассмотреть его получше. Вряд ли ему известно предназначение хотя бы половины из этих приспособлений, подумала Эстер. Тускло блеснуло лезвие стилета, который он поднес к свету. Им обычно прорезали отверстия, но его длинный острый клинок вполне мог бы послужить и для менее благих целей. Мистер Кару положил нож и поставил лампу на место. Затем повернулся к Эстер и зевнул, не удосуживаясь прикрыть ладонью рот.

– Теперь сам саквояж, мисс Тулл, будьте любезны.

В лице дворецкого отразилось неимоверное удовлетворение, когда Эстер подала ему пустой саквояж. Мистер Кару открыл сумку и сначала рассмотрел под лампой ее нутро, растормошил, проверяя каждый уголок, потом принялся ощупывать руками. Эстер подумала, что в саквояже, должно быть, не осталось ни одного квадратного дюйма подкладки, которого не коснулись бы его пальцы. Наконец – к этому времени напряжение из его лица ушло, сменившись разочарованием, – дворецкий перевернул саквояж вверх тормашками и встряхнул.

– Что ж, мисс Тулл, – недовольный, мистер Кару развалился на стуле и нетерпеливо махнул на ее вещи, – будьте добры, уберите все это, и займемся делом. Целое представление устроили. Я же говорил, вам нечего бояться.

Избегая встречаться с ним взглядом, Эстер принялась складывать в саквояж свой набор для шитья. Неужели он попытается обыскать ее одежду? Прежде он так далеко не заходил, но, может быть, его подтолкнет к тому какое-то новое подозрение.

– Этого вы не говорили, мистер Кару, – как можно более ровным тоном отвечала она, – но, очевидно, подразумевали.

Он строго посмотрел на нее, но дальше развивать эту тему не стал. Эстер собрала саквояж, и дворецкий пошел отпирать дверь. Пока он стоял к ней спиной, она сделала последние приготовления, незаметно поправив на себе одежду. Отчасти чтобы облегчить боль. Но ее тревожило и кое-что другое: она внесла некоторые усовершенствования в свое платье, в тех местах, что скрыты от посторонних глаз. От них будет зависеть ее судьба, когда настанет час.

– Ну вот, прошу, – сказал мистер Кару. Они вошли в мастерскую. – Чистота и порядок. Что бы о нас ни говорили, нельзя допустить, чтобы люди болтали, будто у нас здесь бардак. Что скажете, мисс Тулл?

Это замечание она тоже слышала от него не раз, причем в одних и тех же выражениях. Правда, сейчас, слава богу, он не стал дожидаться от нее ответа. В мастерской всегда было холодно, и мистер Кару предпочитал в этой комнате не задерживаться. Пыхтя, он вперевалку потащился к сейфу, стоявшему в углу напротив двери. Эстер внимательно следила за его движениями, запоминая, в какой карман он положил один ключ, из какого достал другой.

– Отвернитесь, мисс Тулл, окажите любезность.

В угоду дворецкому Эстер повернулась к нему спиной. Она уже знала, что хранится в сейфе. Мистер Кару гордился собственной проницательностью. Возможно, и хозяин ценил его за это, но в действительности дворецкий зачастую был невнимателен. И Эстер при каждом удобном случае старалась подсмотреть. Увидела она достаточно.

Пока мистер Кару переносил на рабочий стол отдельные элементы платья, Эстер стояла в молчании, стараясь не показывать, что ее шатает. Она слышала, как он тяжелым шаркающим шагом вернулся к сейфу. Раза три-четыре он будет ходить туда-сюда, пока перенесет все вещи. В сейф запирали недошитое платье, а вместе с ним – коробку карт с мерками, которые были изготовлены из других видов материи. Эстер было все равно, где и как их достали.

Напрягая слух, она ждала, когда мистер Кару закроет сейф. Петли обычно скрипели, но она их смазала – совсем чуть-чуть – маслом, которое использовала для швейной машинки «Зингер». Он плечом толкнул дверцу. Та, захлопываясь, издала глухой лязг, которого можно было бы избежать, если действовать осторожно. Сами петли шума не производили.

Эстер обернулась на звук шагов дворецкого, возвращавшегося к рабочему столу.

– Прошу вас, мисс Тулл, – напыщенно произнес мистер Кару, словно подчеркивая, что он удостоил ее неким благодеянием. – Полагаю, у вас есть все, что нужно.

Эстер ждала. Спешить нельзя. Нельзя выказать даже малейшее нетерпение или торопливость.

– Спасибо, мистер Кару, – поблагодарила она. Не отрывисто, но и без заискивания. Эту фразу Эстер репетировала перед зеркалом, подбирая верное выражение лица, пока не прониклась уверенностью, что оно возымеет желаемый эффект. Мистер Кару привык, что она с ним всегда почтительна, и на малейшие отклонения в ее поведении неизменно реагировал единственно приемлемым, на его взгляд, способом.

Он подступил к ней почти вплотную, коленями касаясь ее юбок. Дыхание его немного выровнялось, но все равно оставалось затрудненным, и Эстер ощущала его на своей щеке. От мистера Кару несло коричным кексом с изюмом, похотью и табаком.

– Вас здесь все устраивает, мисс Тулл?

– Да, мистер Кару. – Она не смягчила голос. Время еще не пришло.

– Вы уверены? – Он пододвинулся ближе. – Может быть, я могу сделать для вас что-то еще?

– Ничего, мистер Кару.