Отход лайнера был назначен на восьмое декабря.

Наш самолет делал посадки в Иркутске, Красноярске и Хабаровске. Холодный пронизывающий ветер при сорокаградусном морозе. Все вокруг кажется безжизненным и унылым, как на заброшенной планете. Люди закутаны с ног до головы, лиц нельзя различить, походка какая-то неестественная, все стараются повернуться спиной к ветру, сжаться в комок и часто подпрыгивают. Можно ужаснуться одной мысли – жить здесь годами! Похоже, люди здесь не живут, а выживают после какой-то катастрофы, когда эта планета подверглась оледенению, потеряв всю свою былую красоту, и теперь только случайные космические корабли изредка пролетают мимо.

Я вспомнил, как жил целый год на острове на Байкале. Мороз, холод, ветер, провода гудят, я сижу у печки, с кошкой… и мечтаю о тропиках, о солнце, об океане. Там я готовился к этому своему путешествию – упражнения, купание в ледяной воде, обтирание снегом, йога…

Где-то совсем близко и дальше, на севере – концентрационные лагеря. Туда меня привезут, если поймают.

Владивосток, где туристы должны были собраться, оказался разбросанным на совершенно голых холмах и был завален снегом. Дорога от аэропорта к центру была расчищена на небывалую ширину: ожидался приезд американского президента Никсона. Когда-то здесь была непроходимая дремучая тайга. Казалось, что при советской власти все деревья вымерли. Единственное, что оставалось по-прежнему прекрасным, был синий океан с обрывистыми берегами и одинокими скалами в воде. Там, у причала, видимый издалека, стоял наш лайнер. Мы прибыли с небольшим опозданием, более тысячи туристов из разных городов страны уже находились на судне.

Лайнер «Советский Союз» был построен в тридцатых годах в Германии и назывался тогда «Адольф Гитлер». Говорили, что это была личная яхта фюрера. Во время войны он был потоплен, а после поднят со дна советскими специалистами. В начале семидесятых годов он все еще был самым крупным грузопассажирским судном в стране. Его использовали на дальневосточных линиях, подальше от глаз его законных владельцев – лайнер не заходил в порты свободного мира, где на него могли наложить арест.

Меньше всего лайнер был приспособлен для побега – как хорошая, добротная тюрьма. Линия борта шла от палубы не по прямой вниз, как у всех судов, а закруглялась «бочонком» – если кто и вывалится за борт, то упадет не в воду, а на округлость борта. Все иллюминаторы поворачивались на диаметральной оси, разделявшей круглое отверстие на две части. Я надеялся незаметно отправиться за борт через один из них, но это полукруглое отверстие годилось разве что для годовалого ребенка! Чуть ниже ватерлинии по обе стороны судна от носа и до кормы были приварены подводные металлические крылья шириной полтора метра. Для прыжка с борта нужно было бы разбежаться по палубе и нырнуть ласточкой, чтобы войти в воду как можно дальше от корпуса и этих крыльев. Такой прыжок трудно выполнить с верхних палуб, где есть разбег, – высота их превышала двадцать метров, и на ходу это мог сделать разве только Тарзан.

После тщательного осмотра кормы лайнера глазами будущего беглеца я понял, что прыгать можно только в двух местах: между лопастью гигантского винта и концами подводных крыльев, там, где струя воды отбрасывается от корпуса. На корме главной палубы, возможно, не будет туристов – у самого борта стояли баки с мусором. Расстояние до воды отсюда было метров четырнадцать. Мне приходилось много раз прыгать в море со скал десятиметровой высоты или с надстроек небольших судов. Но с такой большой высоты… на скорости…

Стоя на набережной у кормы лайнера, я измерил взглядом высоту. И на минуту задумался.

– Высоко, – тихо заметил дьявол-искуситель. – Ты, конечно, побоишься.

Он знал, как сыграть на моем упрямстве.

– Кто знает, – ответил я и… принял решение прыгать.

Перед началом плавания нам была известна только общая схема маршрута: лайнер выйдет из порта Владивостока, пересечет Японское море и сделает короткую остановку в Цусимском проливе, где будет возложен венок на месте разгрома русской эскадры в 1905 году. Затем лайнер отправится на юг, в Тихий океан, и приблизится к экватору. По традиции, тем, кто впервые пересекает экватор, предстоит церемония морского крещения в присутствии самого морского бога Нептуна.

Весь маршрут от Цусимского пролива до экватора держался в секрете, но было ясно, что «Советский Союз» не будет заходить ни в один иностранный порт. Туристам радостно сообщили, что в продолжение всего пути можно будет загорать под тропическим солнцем, купаться в бассейнах и любоваться красочной панорамой океана. На лайнер были приглашены лекторы – знакомить пассажиров с политическим устройством и экономическим положением близлежащих стран, а также океанолог из университета, чтобы развлечь туристов сведениями о географии Тихого океана. То есть советским людям была предоставлена возможность мысленно посетить города и страны, которые проплывут мимо, где-то близко, за чертой горизонта – невидимые и недостижимые.

Когда наша ленинградская группа в тринадцать человек (уже тогда кое-кто суеверно перешептывался по поводу этого числа) поднялась на борт лайнера, нас встретил шумный спор за места в каютах. Выяснилось, что одноместных кают нет совсем, каюты первого класса рассчитаны на двух человек, второго – на четверых, а третьего – на пятерых и более. Всех туристов заранее расписали по местам, как на военном судне. Каюты были неодинаковые, и люди быстро обнаружили, что за такую же плату их соседи имеют лучшую. Кроме того, многие хотели селиться с друзьями, а не с незнакомыми попутчиками. Проблема казалась неразрешимой, спор шел уже третий день, страсти разгорались, и руководители круиза приняли поистине соломоново решение – всем недовольным предложили возвращаться домой безо всякой компенсации. Нашей группе повезло, мы прибыли позже всех и не успели обнаружить это неудобство и огорчиться.

Оставалось несколько часов до отхода лайнера. Мы собрались в нашей каюте, чтобы отпраздновать отплытие судна и начало отпуска.

Я вглядываюсь в лица. Веселые, празднично одетые люди. Никто не подозревает, что в этом рейсе что-то случится. У нас разные судьбы. Они оказались здесь, чтобы весело провести отпуск, а у меня, быть может, считанные дни перед побегом в неизвестность.

По радио раздалась команда капитана: «Приготовиться к отходу судна! Всем стоять по своим местам!»

Эти слова прозвучали для меня, как приговор. В этот момент я почувствовал, что пора прощаться с Родиной. Чтобы вполне осознать, что это такое, нужно покинуть ее навсегда. Даже при расставании с человеком в душе мгновенно исчезают все огорчении и неприятности, причиненные им, и остаются только счастливые воспоминания. Родина – это прежде всего душа. Она разлилась повсюду и смотрела на меня тысячей глаз. Наступила какая-то магическая тишина, мир стал одушевленным. Я боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть ее. Казалось, все вокруг участвует в церемонии прощания. Молча, сосредоточенно стоят соседние корабли, портовые краны склонили шеи-стрелы. Тихо, тихо набегает волна на стенку набережной. Облака в небе неподвижно застыли. Чайки неслышно парят в полете, и их крик не нарушает эту тишину. Актеры-матросы застыли на местах в позах, полных значения.