– Я ее владелец, главный редактор, – продолжал Жаров. – Штат у нас маленький. В принципе, газета из одного меня и состоит…

Лебедева сделала движение, чтобы отойти.

– Очень интересная газета, – уже безо всякой надежды говорил Жаров. – Обо всем загадочном, непознанном. О тайнах мироздания. О призраках, потусторонних явлениях…

Лебедева остановилась:

– Неужели?

Теперь она говорила с Жаровым вполоборота, стоя к нему спиной, из положения уходящей.

– Я слышал, у вас на раскопках происходят странные явления, – сказал Жаров.

– Это случается чаще в голове у некоторых сотрудников.

Она посмотрела на сторожа, крутившегося рядом, тот поспешно отошел.

– А вчерашнее происшествие? – с нарастающим любопытством спросил Жаров.

– Вы про обвал? Наш секьюрити вам уже поведал? Что ж, бывает при работе с грунтом.

Она вдруг закусила губу, похоже пораженная внезапной мыслью. Оглянулась, ища глазами кого-то… В этот момент Жаров окончательно понял, что все эти люди ведут себя довольно-таки странно, не так, как должны были… У него появилось устойчивое ощущение, что в этом кругу происходит какая-то история – длительная, тайная и зловещая. В то же время он просто смотрел на эту красавицу с восхищением.

– Какие же детали свидетельствуют о том, что этот скелет принадлежит Овидию? – спросил он.

– А вот, посмотрите! – воскликнула Лебедева.

Она взяла Жарова за рукав и подвела к одной из витрин. За стеклом лежал позеленевший, изрядно разрушенный бронзовый кинжал.

– Это именное оружие. На таких предметах обычно гравировалось имя владельца. Их клали в могилу – кто ж будет носить чужую вещь?

– Вижу какие-то буквы, – заметил Жаров.

– Не какие-то, а латинские – «UBL» «VID» и «AS». Если подставить их рядом со стертыми буквами, то мы получим однозначно: «Публий Овидий Назон» – таково было полное имя поэта.

Говоря, Лебедева продемонстрировала Жарову табличку, которая изображала схематический рисунок кинжала и воспроизводила недостающие буквы:

Лебедева откинула голову и продекламировала:

– «Что тебе, резвый шалун, с могучим оружием делать…»

Она умолкла на полуслове. Жаров задумчиво смотрел на кинжал.

– Неужели он имел в виду именно этот кинжал? – спросил он.

– Почему бы и нет? Считается, что Овидий умер и похоронен в Томах, ныне румынский город Констанца. Но могила его не была найдена до сегодняшнего дня. Между прочим, Александр Сергеевич Пушкин, путешествуя в наших краях, как раз и искал могилу своего собрата по перу.

На слове «Пушкин» она указала на портрет, висящий на стене: это была репродукция картины Кипренского, расположенная рядом с предполагаемым портретом Овидия в лавровом венке.

Всё это не вязалось. Пушкин в подкрепление к подлинности сенсационной находки уж никак не шел: Жаров хорошо знал его стихи и жизнь, и что-то нигде не встречал упоминания о такой тайной цели его проезда через Крым. «Прощай, свободная стихия…» – это конечно.

Жаров хотел бы все это сформулировать и возразить, но спохватился, вспомнив, что не стоит спорить с женщиной, если она не твой начальник. Кивать, развесив уши, ему также не хотелось, а продолжать разговор, казалось, было совершенно не о чем. Ситуацию разрешила сама Лебедева.

– А вот и Вышинская! – воскликнула она.

Жаров посмотрел по направлению ее взгляда и увидел ту самую женщину с шарообразной прической, которая говорила о странностях гробницы.

– Кто такая Вышинская? – спросил он.

– Специалист из Москвы, – ответила Лебедева. – Она приехала, чтобы освидетельствовать раскопки и дать квалифицированное заключение.

Тем временем Вышинская заметила, что они оба на нее смотрят и направилась к ним через зал.

– Я давно жду вас! – воскликнула Лебедева.

Вышинская взяла ее под локоть и решительно повела в сторону.

– Мне тоже надо с вами поговорить. И очень серьезно… – услышал Жаров ее удаляющийся голос.

Лебедева обернулась и красноречиво посмотрела на Жарова: дескать, я не прочь продолжить, но сам понимаешь, меня увели… Ладно, подумал он. Неплохое было начало. Хоть и не клеилось что-то сперва. Интересно: что такое в его поведении заставило женщину сменить гнев на милость? Жаров вспомнил по кадрам весь их разговор, но так и не понял, в чем был его переломный момент.

Обвел глазами зал, по которому рассеянно бродили посетители, разглядывая витрины и отражаясь в стекле. Все, с кем он говорил сегодня, прошли перед ним кинематографической панорамой. Вот сторож хватает за руку подростка, который взял глиняный сосуд и сделал вид, что пьет из него. Художник в задумчивости стоит у траурного портрета профессора Коровина и, теребя бородку, смотрит в сторону, где, в уголке, сидит лаборантка Ольга. Она плачет. Далее, на фоне окна, Вышинская и Лебедева о чем-то горячо спорят, размахивая руками. Мимо проходит Рудольф, явно пытаясь прислушаться к их разговору. В контровом свете окна видно, что его рыжая шевелюра точно такая же, как лиловый «одуванчик» Вышинской…

Странно, – подумал Жаров. – Будь это кино, то эта похожесть была бы придумана неспроста. Как-нибудь бы сыграли эти два силуэта.

Тутанхамон

Наутро, едва войдя в редакцию и разогрев компьютер, Жаров принялся набрасывать передовицу для очередного номера, но дальше заголовка дело не двинулось.

Он и не заметил, как раскрылась дверь, и в помещение вошел следователь Пилипенко. До управления было рукой подать, и старый друг имел привычку прогуляться и попить кофейку в уютном офисе, который Жаров снимал в стенах старинного особняка в Народном переулке.

– Стучаться надо, дружище! – сказал Жаров.

– Потому и не стучусь, что дружище, – парировал Пилипенко. – А тебе бы я посоветовал все же запирать дверь. Тогда все бы и стучались, даже я.

Проходя мимо стола, он заглянул в монитор и усмехнулся. Жаров зацепил его за рукав.

– Там на самом деле происходит что-то странное! – воскликнул он. – Все эти люди что-то скрывают, они явно не доверяют друг другу.

– В чем это выражается? – спросил следователь.

– Ну, они постоянно шепчутся, чего-то недоговаривают.

– И что же это за люди?

– Пьяный сторож… – начал было Жаров, но осекся под насмешливым взглядом друга. – Дело не в личности, а в том, что он говорил. У него создалось впечатление, что смерть профессора Коровина не случайна. Он видел кого-то или что-то, бродящее вокруг могилы…

– Что особенно умиляет у вас, писателей, – заметил Пилипенко, – так это сочетание слов «кого-то или что-то». Подразумеваются некие потусторонние силы, конечно.