– Я сейчас альбом принесу…

«Бежать», – решила я и даже приподнялась со стула, окинув взглядом стол с нетронутым чаем и пирогами горкой на деревянной тарелке. Бабуля меня усердно потчевала, один пирог удалось проглотить, теперь он стоял в горле, а желание биться головой о стенку лишь увеличилось. Отличная вышла прогулка… Я шагнула к двери и едва не столкнулась с Ольгой Валерьяновной, она как раз возвращалась из комнаты, прижимая к груди толстенный альбом с фотографиями. Я мысленно застонала. Не было, с моей точки зрения, занятия глупее, чем разглядывать чужие фотографии. Да и свои тоже. Может, на самом деле в моей жизни просто отсутствовали моменты, которые я бы хотела запечатлеть навеки?

Бабуля растерянно замерла в дверях, глядя на меня, а я едва не заревела от жалости, к себе или к ней, сразу и не поймешь. В темно-синем платье с вязаным воротничком, она казалась девчонкой-школьницей, внезапно состарившейся по воле злой колдуньи. Она действительно была невероятно хрупкой, едва доставала мне до плеча. Узенькие плечи, плоская грудь. «Может, забрать ее к себе? – явилась нелепая мысль. – Не дури. Что она, брошенный щенок? Чтоб я еще раз пошла в этот парк…»

– Уходите? – спросила она потерянно.

– Нет, что вы, – словно против воли ответила я. – Просто… извините, где у вас туалет?

– Вот сюда, пожалуйста, – обрадовалась старушка.

Я вошла в туалет, скроила зверскую рожу, на которую только была способна, и потрясла руками, матерясь сквозь зубы. «Есть еще вариант, – подумала зло. – Самой к ней переехать. Черт, хоть бы Агатка позвонила…» Я надавила кнопку сливного бачка, обложила себя мысленно последними словами и открыла дверь. Бабуля за столом листала альбом. Странно, что она не плачет. Это нормально или нет? Бабка похожа на воробья, а держится геройски. Я бы на ее месте спятила. А ей что мешало? Может, в самом деле спятила. И внучку ее убили не на днях, а лет десять назад, и не убили, а сбежала она со жгучим брюнетом куда-нибудь на другой конец планеты, где вечное лето, солнце жарит и мысли о брошенной бабке не досаждают. Или вовсе не было никакой внучки…

– Пироги очень вкусные, – брякнула я, возвращаясь к столу.

– Вы кушайте, кушайте… – Она пододвинула тарелку ближе ко мне и опять вцепилась в свой альбом, он был открыт, я увидела черно-белые фотографии. Девочка-толстушка в берете, и три групповых снимка. На одном я даже в перевернутом виде узнала старушку.

«Надо прекращать все это», – с тоской решила я, и тут раздался звонок в дверь.

– Это Геночка, – вскинула голову бабуля, а я вздохнула с облегчением. Теперь я могла спокойно проститься и уйти, не чувствуя себя дезертиром, без оглядки улепетывающим с поля боя, где лежат раненые товарищи, взывавшие о помощи. Ключ в замке повернулся, хлопнула дверь, и я услышала голос, показавшийся мне мальчишеским.

– Ольга Валерьяновна, вы дома?

– Геночка, – откликнулась она, торопливо поднимаясь из-за стола.

– Наверное, мне пора, – пробормотала я, бодро вскакивая, а в кухне между тем появился мужчина в темном полупальто. В обеих руках он держал пакеты с продуктами, увидев меня, так и застыл в дверях.

Проскользнуть мимо из-за этих самых пакетов я не могла, мы стояли и таращились друг на друга. Он с недоумением, и я, признаться, тоже. На вид ему было лет тридцать, среднего роста, узкоплечий, светлый ежик волос, и очки на кончике аккуратненького носа, эдакий ботаник. Под глазами темные круги, а выражение лица как у студента-первокурсника, очнувшегося в вытрезвителе и теперь пытавшегося понять, как вечер, начавшийся столь многообещающе, мог закончиться так плачевно: полным отсутствием воспоминаний и денег, маячившим на горизонте отчислением и вполне реальной возможностью стать вскоре защитником родины без особого к тому желания.

– Здравствуйте, – сказал Гена, первым обретя дар речи, я кивнула и сделала шаг вперед, рассчитывая, что он сообразит подвинуться, и я смогу выйти. Но он точно к полу прирос. Бабуля топталась рядом.

– Геночка, это Феня. Мы познакомились в парке…

Он чуть нахмурился и кивнул.

– Мы ведь уже встречались? – вдруг спросил он. За мгновение до этого мне казалось: он учинит бабуле разнос – не стоит тащить в дом девицу, с которой только что познакомилась в парке, и вопрос до моего сознания дошел не сразу.

– Вряд ли, – ответила я после паузы, сообразив, чего от меня ждут.

– Я уверен, что встречались. У вас ведь есть сестра? Агата. Я прав?

– Да, – согласно кивнула я, всматриваясь в его лицо. Должно быть, память у парня куда лучше моей. Тут он взглянул на пакеты в своих руках вроде бы с удивлением, прошел в кухню и положил покупки на разделочный стол.

– Если вы из-за меня уходите… – начал нерешительно, но я успела выпорхнуть в прихожую.

– Нет-нет, что вы… мне действительно пора… – сунула ноги в сапоги и схватила пальто.

Ольга Валерьяновна суетилась рядом, вроде бы что-то собираясь сказать, и не решилась. Гена замер в дверях и наблюдал за нами, погруженный в неведомые мне мысли.

– Спасибо за чай, – пробормотала я.

– Фенечка, вы… – начала Ольга Валерьяновна, а я выпалила, злясь на себя:

– Я вам позвоню. Можно?

– Да-да, конечно, – обрадовалась бабуля, торопливо написала номер на клочке бумаги и протянула мне. Я к тому времени смогла надеть пальто, старушка сжала мою руку и сказала тихо: – Простите меня и… спасибо…

– Что вы…

«Ух», – выдохнула я, оказавшись на лестничной клетке и услышав, как за мной захлопнулась дверь. Какого хрена я телефон спросила? Теперь придется звонить… хоть один раз, для приличия, но придется. Хорошо, что свой номер не дала.

Бегом спускаясь по лестнице, я торопилась выбросить из головы одинокую старуху с ее горем, я даже попыталась сосредоточиться на предстоящей работе, но вместо этого принялась гадать: где мы могли встречаться с очкариком Геной? Он знаком с Агаткой, скорее всего, какой-нибудь ее приятель или клиент, с которым мы виделись мельком. Он-то меня узнал сразу, странно, что я его совсем не помню…

Покинув подъезд, я взглянула на часы и закатила глаза. Сестрица назовет меня свиньей и будет права. Мало того, что обедать ей пришлось в одиночестве, тут еще дел невпроворот, а я болтаюсь черт знает где… «Он тогда был без очков, – вдруг явилась мысль. – Точно… и волосы у него были длинные…»

Подходя к офису, я вспомнила, где мы встречались с Геннадием. Примерно полгода назад заезжали с сестрицей поздравить с днем рождения ее приятельницу Римму Савельеву, когда-то одноклассницу, а ныне владелицу роскошного SPA-салона в центре города. Агатка в ее салоне была VIP-клиентом и сочла своим долгом, выкроив полчаса своего драгоценного времени, заскочить на торжество с букетом под мышкой и подарком в нарядной упаковке. Кстати, груда таких подарков покоилась в комнате отдыха, смежной с кабинетом сестрицы. Подарки Агатка получала регулярно: на Новый год, Восьмое марта и день рождения, но даже из любопытства никогда их не распаковывала, пребывая в уверенности, что ничего путного ей не преподнесут, и с чистой совестью их передаривала, называя это «разумной экономией». Теперь предназначались они исключительно женщинам, после того памятного случая, когда сестрица вручила коробку с бантом парню, что много лет ремонтировал ее тачку. В коробке оказался набор для педикюра и соль для ванны. Паренек был нетерпеливым и подарок вскрыл сразу, в присутствии Агатки. Та, увидев в натруженных мужских руках веселенький флакончик с кокетливой розочкой на горлышке, слабо охнула, ее изворотливый адвокатский ум готовился выдать сногсшибательную историю о том, как дура-продавщица перепутала подарки, но тут парень, издав радостное «вау», поблагодарил ее без тени иронии и даже робко приложился к сестринской щеке, пунцовой от позора, своей колючей и покрасневшей явно от удовольствия. А потом разразился путаной речью, как он ценит ее широкие взгляды, ее внимание и саму Агатку в целом. Она покинула автомастерскую в легкой задумчивости и пребывала в ней до тех пор, пока случайно не узнала, что ее приятель – золотые руки – гей. И не особо это скрывает.