А началось все с того, что ко мне в руки попала замусоленная брошюрка по нумерологии. В ней популярно объяснялось, как человеку определить какое место он занимает в мире. Рецепт оказался настолько прост, что я тут же отложил учебники и сел за вычисления. Всего-то и надо было сложить присвоенные каждой букве имени цифры и продолжать их последовательно складывать, пока полученная сумма не станет меньше десяти. Написав на бумажке Картавин Станислав Вячеславович, я немного поупражнялся в арифметике и в конце концов определил, что мою уникальную в текущем мироздании личность характеризует цифра пять. Согласно имевшейся тут же расшифровки это означало, что человек я не только яркий, но и значительный, обладающий находчивым умом и склонным к авантюрам характером. Проблема заключалась лишь в том, что к этому времени я уже про себя кое-что понял, а посему тут же вынес книжонку в коридор и торжественно спустил ее в мусоропровод. Для того, чтобы врать себе о самом себе вовсе не обязательно прибегать к манипуляциям с цифрами.

Однако мимолетное это увлечение разбудило во мне желание заглянуть в будущее и классе так в десятом я открыл для себя астрологию. В отличие от нумерологии она выглядела настоящей наукой. Большое количество вычислений и звездные таблицы эфемерид придавали ей шарм, а мне ощущение причастности к кружившим голову тайнам бытия. Составляя в ночи гороскоп, я чувствовал себя алхимиком, стоящим на пороге создания философского камня. Разбуженное воображение уносило в глубины Вселенной и пусть со временем очарование несколько поблекло, мое искусство не раз помогало мне в трудные минуты не помереть с голоду. Заботясь о таких бедолагах, как я, Создатель, в комплекте с другими страстями, вложил в человека стремление узнать свою судьбу, будь она неладна…

Стоявший рядом работяга в ватнике дергал меня от нетерпения за рукав. Народу в магазинчик набилось, как селедок в бочку, и мужик все прибывал. Надо было сразу бежать за два квартала в супермаркет, но я как-то не сообразил. Там, в продуктовом раю, как в рассказе Хемингуэя, все чисто и светло, только уж больно цены кусаются. Теперь поздняк метаться, как-нибудь достою. Не хватает в нашем районе винных точек, а с другой стороны, к чему они там, где доживает жизнь старая московская интеллигенция? Светлая ей память! На какие шиши ей пить, если не всегда есть чем закусывать? Савелич на этом тусклом фоне выглядит едва ли не миллионщиком. Такие, как он, особая статья, как-никак, а полковник уголовного розыска, пусть и в отставке. Одним уж тем заслужил, что за столько лет не убили. Но и Нелидову придется подождать, поскольку продавщица удалилась в подсобку и грохочет там ящиками, ей-то уж точно торопиться некуда.

Входная дверь то и дело хлопала, из нее несло промозглым холодом. Я поднял воротник плаща.

Что ни говори, а знакомство с астрологией открывает человеку большие перспективы. В том смысле, что позволяет дотронуться до вещей весьма далеких от обыденности. Все мы, чего греха таить, бредем по жизни, глядя себе под ноги, она же зовет нас к открытию мира и не где-нибудь, а внутри нас самих. Человек зачастую живет и не знает, каков он, а взглянет на расположение планет в домах и знаках зодиака и, возможно, что-то новое о себе поймет. И пусть не все правда и во многом можно сомневаться, но сам факт существования иного представления о мире заставит его обратить свой взгляд к звездам.

Взять, хотя бы, христианскую религию! Она учит, что не вправе люди уходить из жизни по собственному желанию, и меня всегда интересовало так ли это. Как проверить, думал я, как убедиться в справедливости такого утверждения, пока ни обнаружил в литературе по астрологии исследования гороскопов самоубийц. Оказалось, что в них начисто отсутствуют общие признаки, а это значит, что Творец, загоняя нас в камеру смертников под названием жизнь, не предусмотрел возможности самовольного из нее выхода…

Кто-то, не скрывая раздражения, толкал меня в спину. Я поднял голову и обнаружил, что стою перед прилавком, а за ним, уперев руки в крутые бока, монументом себе возвышается продавщица. Застывшую на ее карминно-красных губах улыбку лишь с большим натягом можно было назвать дружеской. Изломав подведенную углем бровь, женщина смотрела на меня, как на врага народа.

— Будем играть в молчанку?

Во дела, а я и не заметил, как подошла моя очередь! Задумался, такое со мной случается. Особенно в пасмурные дни, когда в природе туманом разлита тоска. Долгое отсутствие солнца выворачивает наизнанку. Чувство такое, будто не живется мне на белом свете. Хотя, возможно, и правда не живется! Но визави в несвежем синем халате надо было что-то отвечать. Нелидов по своему обыкновению просил купить бутылку, но какую именно не сказал. У него всегда так, если что понадобилось, не сходя с места, вынь да полож! Ходит вот только с палочкой, дошкандыбать до магазина целая эпопея. Караулил меня на лестничной площадке. Из окна второго этажа ему весь двор виден, как на ладони. На первом у нас ателье по прокату всякой рухляди, так алкаши за стаканом повадились ходить к нему. Он в свое время эту братию хорошо изучил, но из человеколюбия давал. У него на людей шестое чувство имеется, он их видит изнутри. И о братве, которую всю жизнь ловил и сажал, говорит с пониманием, хотя и неохотно. Сунул мне в руку стольник и говорит: беги. Я и побежал.

— Ты что, немой, что ли, так и скажи!

Странная все-таки манера у этой продавщицы смотреть на людей. Подбоченилась, наглая, как новая Россия, и не мигает. А я с детства легко впадаю в краску, чувствую, зарделся маковым цветом, от лица прикуривать можно. Другие наврут семь бочек арестантов и ничего, а я по малейшему поводу становлюсь цвета красного знамени победившего на свою голову пролетариата. Опытные люди не раз советовали обратиться к психоаналитику, говорят, они чудеса делают, только я не верю. Был у меня знакомый малый, робел перед женщинами в черных чулках. Ничего у него с ними не получалось. Одно время даже пытался на ноги не глядеть, но выходило еще хуже, потому как смотреть больше было не на что. Он-то и связался с этими прохиндеями, и заплатил им кучу денег и они действительно ему помогли, но, как бы это сказать… частично! Теперь бедняга вынужден в любую погоду носить темные очки. Нет, яркого света он не боится, просто надоело получать каждый божий день по морде. Страх перед черными колготками пропал, но его место занял тик, а мужик нынче пошел нервный, многим не нравится, когда их женщинам подмигивают.

Продавщица, тем временем, начала окончательно терять терпение.

— Тебе какую? Ты не менжуйся, ты пальцем покажи!

— Мне… — в горле пересохло, я с трудом сглотнул, — мне кедровую! За сто три рубля…

Произошедшая в лице женщины перемена меня поразила. Впечатление было такое, что, набрав полные легкие воздуха, освободиться от него несчастная уже не могла. Покраснев от натуги не хуже моего, обладательница засаленного халата сложила карминно-красные губы в нечто похожее на гримасу страдания и только тогда выдохнула.

— Кедровую ему! — Отступила к двери в подсобку и крикнула в ее глубину. — Зинк, ты слышала? Подь сюда, погляди на вахлака! — повернулась ко мне и по-змеиному прошипела: — Кедровая — сто сорок девять рубчиков, а за стольник — пшеничная…