– Ты прекрасна, возлюбленная моя, – проворчал Ли Минь, переворачиваясь на другой бок. От резкого движения спина заболела – когда-то в него стреляли и попали как раз в спину. Вернее, стреляли в Чена очень много раз и, случалось, попадали, несмотря на то что иногда Ли Минь, которому на днях исполнилось тридцать четыре, даже спал в бронежилете.

– О, как ты прекрасна, – повторил он, жалея, что у него нет фотографии Евы.

После пьянок тупая боль в старых ранах обычно обострялась. Впрочем, Чен был опытным агентом и никогда не терял головы – даже в совершенно невменяемом состоянии он никогда не говорил лишнего. Какая-то часть мозга постоянно бодрствовала, контролируя ситуацию.

– Ева, – еще раз повторил Чен.

Несмотря на вполне солидный возраст, так сильно и так безнадежно он желал женщину первый раз в жизни. И не принцессу, не красивую китаянку с фарфоровой кожей, темными узкими глазами, длинными черными волосами и маленькими ступнями, а русскую буфетчицу с большим бюстом. А вчера она даже заговорила с ним, Ченом, и улыбнулась ему.

Он застонал и усилием воли заставил себя думать о задании. Если он не выполнит задачу, поставленную перед ним шефом, его устранят, и тогда он точно никогда не сможет познакомиться с Евой поближе. А так ему хорошо заплатят, даже очень хорошо!

Чен встал, потянулся каждым мускулом своего тренированного, быстрого и крепкого тела и пошел в ванную. Сегодня ему предстоял разговор с профессором, и от этой беседы многое зависело.

– Ну что ж у тебя никто ничего не покупает! – возмущалась Люда, приплясывая на морозе.

Они с Дианой стояли на базаре под пластиковым навесом. На столе, стоявшем перед девушками, расположились горы затейливо раскрашенных чашек, тарелок и заварников.

– Как это – никто? – удивилась Диана, полные щеки которой раскраснелись от мороза. – Помнишь, час назад девушка купила два блюдца? А утром мужчина почти приобрел сотейник, в последний момент только передумал.

– «Почти» не считается.

– Считается, – не согласилась с Людой Диана, – может, он еще вернется, этот мужчина.

– А может, и нет.

– Ну что ты сегодня такая нетерпеливая? – возмутилась Грицак, всплеснув полными ручками. – Я тебя вот на работу с собой взяла, развлекаю, не спрашиваю, что ты собираешься делать дальше и не планируешь ли вернуться в родные Мытищи.

– Не планирую, – грустно отозвалась Люда. – Некуда мне возвращаться. У родителей двухкомнатная квартира, и живут там пять человек: мама, папа, сестра Надя, ее муж Дима и дочь Маша. Шестой меня не возьмут. Вернее, возьмут, но я не поеду. Попытаюсь найти работу в Москве.

– У тебя совсем нет опыта, – заметила Грицак. – Впрочем, ты всегда можешь найти работу здесь, на базаре. Например, я окажу тебе протекцию в магазине секонд-хенда. Там, конечно, надо с утра до вечера в тряпье ковыряться, но зато в тепле, в сарайчике.

Диана обернулась и махнула рукой в ту сторону, где располагался сарайчик с товарами секонд-хенд. Люда страдальчески сморщилась.

Ли Минь сидел за столиком в столовой и смотрел на Еву. Со вчерашнего дня она стала еще краше. Загорелая кожа, голубые глаза и толстая коса на плече у буфетчицы сводили Чена с ума. Дожевав корейскую морковку и дождавшись, пока очередь рассосется, он встал и решительно направился к девушке.

– Ева, дорогая, – сказал он, приглаживая волосы, которые у него от волнения вставали дыбом, – ты не согласишься…

– Не соглашусь! – с вызовом перебила его красавица и демонстративно уставилась в угол. – Если мы вчера поговорили, это не значит, что я на все согласная!

Но Ли Минь бывал и не в таких переделках.

– Я сделаю тебе дорогой подарок, – прищурился он.

Буфетчица смерила его выразительным взглядом.

«Она думает, что я нищий аспирант, – понял Чен, скрипнув зубами, – но я еще докажу ей, чего стою!»

Впрочем, доказывать Еве свою состоятельность ему было необходимо, оставаясь при этом в образе человека, обожающего науку и весьма стесненного в средствах.

За последующие два часа у Дианы с Людой купили одну чашку и две тарелки для супа, а Люда, одетая в легкую курточку, совсем замерзла.

– Нет, в секонд-хенд я не хочу, – жалобно протянула она, растирая ладонью веснушчатый нос. – Диана, мы же с тобой закончили университет, мы же филологи! Мы не продавцы! Что же делать?

– Ну, можно-таки попытаться продать машину, – ответила краснощекая Грицак, укутанная в необъятный китайский пуховик. – Или нарисовать на «УАЗе» рядом со звездой шашечки и таксовать по городу. Ты же вроде с одиннадцати лет машину водишь?

– Угу, – подтвердила Люда, – у моего отца были «Жигули» первой модели, в народе их звали – «копейка». А вообще по профессии он профессиональный автогонщик, принимал участие в соревнованиях. Чаще всего выигрывал. Но это было давно.

– Ну так вперед! – обрадовалась Грицак. – Будешь таксисткой, авось познакомишься с кем-нибудь. У тебя такая колоритная машина, что желающие покататься будут валом валить, особенно туристы иностранные. А там, может, отсудишь у своего бывшего мужа деньги и имущество.

– «УАЗ» в качестве такси не используют, – сомневалась Люда, – он громыхает, трясется, и в нем холодно и неудобно. А еще эти пулевые отверстия…

– Ну тогда иди работать в секонд, – отрезала Диана.

– Нет-нет, – испугалась Люда. – Лучше уж такси.

Усталый Рязанцев ходил из угла в угол и курил одну сигарету за другой.

– У нас есть его фотографии, – сказал полковнику капитан Сергеев, – этого Стивена Чжана.

– Ну и что? – мрачно сказал Сергеев и выбросил бычок в корзину. – Фотография еще ничего не доказывает. Он может быть просто похож на этого человека.

– А чип и группа крови?

– Тоже косвенные признаки. Мы точно не знаем, что он – это он. Пока все это – наши догадки.

– И что? – не понял Сергеев. – Нет никакого способа вывести его на чистую воду?

– Есть.

Владимир Евгеньевич вытащил из пачки еще одну сигарету, прикурил и глубоко затянулся. Капитан Григорий Сергеев ждал, разглаживая свои аккуратные темные усики.

– Он должен сам себя выдать. У него есть какое-то задание. С Чжана нельзя спускать глаз.

– Вокруг него постоянно находятся наши кадровые сотрудники, – пояснил Сергеев.

– Хорошо, – кивнул полковник. – Пусть следят за ним в оба. Можно еще наружное наблюдение добавить.

Он затушил сигарету в пепельнице. На душе у Рязанцева было тяжко. Он не мог задержать Чжана и тем самым помешать посланнику мирового терроризма выполнить его задание. Во-первых, потому, что уверенности в том, что Чен Ли Минь именно террорист, а не мирный аспирант, ни у кого не было. А во-вторых, потому, что у Чена могли быть сообщники, которых тоже надо было выводить на чистую воду. Преждевременный же арест Ли Миня поставил бы на этих планах жирный крест. Оставалось только ждать. А ждать Владимир Евгеньевич не любил.