— Вы-ы-ы… — прорычал омоновец, — вы кто здесь? Вы что, эксперт? Интересно — чего? Вот этого дерьма, что ли, — показал он на экраны, где мелькала цифровая информация.

— Нет, я отвечаю за торги, — ответила она едва слышно. — Это ничего общего не имеет с анализом рынка, которым занимался Сергей. Но очень часто нам приходилось говорить с одними и теми же людьми по телефону, поэтому наши столы напротив.

— Подойдите сюда, — приказал «безоружный».

Надя, обогнув длинный стол, подошла к офицеру.

— Есть ещё места, где убитый хранил свои вещи? — спросил он.

— Нет, во всяком случае, я о них не знаю!

«Безоружный» подошел к своим подчиненным, опустошавшим ящики Сергея. Бумаги падали на пол возле картонных коробок. Машинально Надя подняла один лист, на который случайно наступила. Привыкшая быстро считывать с экрана информацию, она прочла его в долю секунды. Но почему такой документ оказался у Сергея? Это был протокол соглашения о продаже нефтяного и газового оборудования Казахстану. Выплата? Стоимостью триста миллионов долларов! Перевод на счет офшорного банка в Швейцарии. Офицер повернулся и вырвал бумагу у неё из рук:

— Изъятие вещдоков! Это вам дорого обойдется! Почему вы схватили эту бумагу?

— Я не хватала, я просто её подобрала. Она валялась на полу.

Офицер снял маску и воззрился на Надю. Он был очень молод. Свирепый вид не очень ему шел. У него были не руки, а ручищи с очень сильными пальцами. Известно, что рубоповцы действуют безнаказанно и абсолютно ничего не боятся, поскольку напрямую подчиняются высоко стоящим милицейским чинам.

— Ваши документы? — спросил он строгим голосом.

Она нашарила в сумке свой паспорт и протянула ему.

— Ладно, Федорова Надежда Александровна… Надя, знаешь, любопытство — большой порок… Не годится женщине, особенно такой хорошенькой…

Он вызывающе её разглядывал. Его ноздри шевелились, будто он втягивал запах духов молодой женщины. Надя стойко выдержала его прямой, немного настороженный взгляд.

Рассматривая фотографию Нади, щурясь, как от солнца на плацу, по-армейски, «безоружный» сравнивал её с оригиналом, для чего даже отступил на несколько шагов. Тоненькая, ростом чуть выше среднего, она была красива: хрупкая, с бездонными серо-зелеными глазами. Ее светлым волосам очень шла короткая стрижка с челкой наискосок. Рот был гордо сжат, все лицо излучало энергию. Она была неотразима. Даже в трудной для неё ситуации.

Потом он безразлично полистал её паспорт: родилась 22 ноября 1969 года в Москве, посмотрел прописку, живет в Москве…

— Все в порядке, — сказал он, сделав несколько пометок в своем блокноте, который держал в той же руке, что и паспорт. — Тебе повезло… Тебе очень повезло…

Было слышно, как его карандаш бегает по бумаге. Надя не выдержала и стала говорить первое, что ей пришло в голову:

— Милиция только что меня допрашивала. Она вызовет меня как свидетеля, наверно через три дня.

Офицер продолжал что-то записывать, как будто и не слыша её. Потом он закрыл блокнот, протянул ей паспорт и заявил, широко улыбаясь:

— Вот и хорошо, Надя, все будет сделано как положено.

Петр Владимирович Ульянин лежал в спортивных брюках, без майки под балдахином кровати королевских размеров. Уже немолодой, но ещё очень крепкий мужчина, он перебирал, как на баяне, кнопочки пульта плазменного телевизора. Его внимание не привлекала ни одна картинка на экране. Затягиваясь новой сигаретой, он гасил окурок в массивной пепельнице из чистого золота. Время от времени он бросал гневные взгляды на безнадежно молчавший телефон.

День начался вполне удачно. Рано утром шофер отвез его жену и двоих детей в аэропорт Шереметьево-2. Это обещало Ульянину спокойные месяцы впереди. Не нужно больше изображать семейную идиллию. Не надо будет больше искать место, куда пойти с Надей. Он будет её иметь там, где захочет, и тогда, когда захочет. Только вот эта история с неожиданным обыском по приказу этого педераста прокурора… Бог весть кто ему его заказал. Он, конечно, выбьет из него информацию, когда удастся его прищучить. Но вот уже два часа он вне стен своего кабинета, а телефон молчит. Мобильный телефон личной охраны тоже не отвечает. Банкир курил и медленно потягивал дорогое виски без содовой.

Раздался телефонный звонок. Надя встрепенулась первой, но трубку взял спавший с ней рядом Ульянин:

— Алло, слушаю… — Беспокойство и напряжение на его лице сменились сладкой улыбкой. — Это ты, Светик? Ты хорошо долетела?.. Ну как дом, все в порядке?.. Потрясающе! А как дети? Андрюша хорошо себя вел в самолете?.. Да, он хнычет, только когда надо возвращаться в школу… Прекрасно… а какая погода в Гштате?.. Здесь холодно, так же как сегодня утром… Очень хорошо, целую тебя, Свет. Поцелуй детей.

Петр повесил трубку и сказал Наде:

— Это Света…

— А я думала, прокурор…

— Ну ты же не будешь мне устраивать сегодня сцену. Зачем повторять, что, если бы не дети, я давно бы развелся, что я люблю только тебя. Ты что, этого не знаешь?

— Я же ничего не сказала, Петя. Это тебя куда-то несет.

— Да, у меня нервы в напряге, и потом, это преступление, это жуткое убийство…

— Бедненький, можно подумать, что это ты был рядом с Сергеем на Красной площади, что это ты видел, как из его головы хлынула кровь, и пережил все, что было потом…

Снова зазвонил телефон. Петр схватил трубку сразу после первого звонка:

— Да, слушаю… — На этот раз лицо его стало не только твердым, но даже приобрело жесткое выражение. — Геннадий Иванович, жду ваших объяснений. То, что произошло сегодня, выходит за всякие рамки. Убивают моего сотрудника, и, вместо того чтобы ловить преступника, ко мне в банк врываются какие-то хулиганы и делают у меня обыск, нарушают информационную систему — и все это не предупредив меня. Что?.. Какие у вас есть доказательства? Найдите убийцу! В конце концов, это ваша работа…

Надя встала и пошла на кухню. Отношение к ней Петра её возмущало. Кроме банка, он не мог говорить ни о чем… за исключением двух-трех тем. Он не постарался даже её успокоить. Его ничего не интересовало, кроме ущерба, нанесенного оборудованию зала, ну и, конечно, скандала в прессе, не нужного Урабанку. И это после четырех лет, можно сказать, совместной жизни… Они ненадолго расставались, лишь когда возвращалась его официальная супруга, алкоголичка, часто пребывающая в депрессии и потому предпочитающая проводить большую часть года то на курорте в горах Швейцарии, то на средиземноморском побережье в Коста-дель-Соль… Конечно, Петр — самовлюбленный человек, но не до такой же степени, думала она. И вообще, что такое их связь, можно ли считать её неразрывной? Наде досталось состояние и власть Петра, а Петру — обаяние и женская привлекательность Нади. Все по-честному?.. Она налила себе стакан минеральной воды и выпила её маленькими глотками, потом взяла фотографию, где они были рядом на отдыхе в Египте год тому назад. Это была любимая фотография Петра. Вставленная в богатую рамку, она исчезала со стола тогда, когда супруга банкира пребывала в Москве. Поставив фотографию на место, Надя машинально пригладила волосы и вернулась в комнату.