– Вот, думаю сделать ей предложение сегодня, раз случай подвернулся. А то уедет, и когда мы свидимся, неизвестно. Если же всё хорошо будет, то, возможно, осенью и свадьбу сыграем.

– Что же ты всё это время молчал, а еще друг. Скорые вы, однако. Надо бы прежде друг друга лучше узнать, а вы прошлым летом месяц знались да сейчас чуть больше недели. Смотри, Варька – девка с характером.

– Знаю. Мы кроме этих встреч ещё целый год переписывались, а чтобы полюбить человека и одного мгновения достаточно.

– Это верно. Удачи тебе. Глядишь, скоро родственниками с тобой станем. Ты как? Не против породниться?

Скоморохов посмотрел в глаза лейтенанту.

– С тобой не против. Только нас уже застава породнила. Как-никак почти полтора года вместе.

– И то верно.

Ковальчук ответил добрым взглядом. За время совместной службы Андрей стал ему почти братом. Дружба крепко связала украинца с Днепра и русского с Волги. Оба высокие, статные, одного возраста, каждому по двадцать пять, только Ковальчук крепче сложением и темнее волосом. Оба начинали пограничную службу с самых низов, закончили одни и те же курсы младших лейтенантов, оба имели боевой опыт. Ковальчук участвовал в боях с японцами у озера Хасан, Скоморохов воевал с финнами. Да и характеры у них были схожие, потому и понимали друг друга с полуслова. Скоморохов протянул Ковальчуку руку, Василий крепко пожал ладонь младшего лейтенанта.

– До встречи.

Скоморохов кивнул, направился к повозке, где его уже ожидали ездовой Хайдар Ахмедов, красноармеец Павел Бондаренко, раненый младший сержант Колесников и связанный по рукам и ногам диверсант. Скоморохов залез на повозку.

– Поехали!

Повозка дернулась, лошади потащили её по дороге на Перемышль. Когда отъехали от заставы метров двести, Андрей не удержался, посмотрел назад. Привычная глазу картинка: на низком пологом холме окруженная лесом застава – огороженные деревянным забором с бойницами склады, казарма, домик для семей комсостава, баня, конюшня, наблюдательная вышка. Ниже опорный пункт с окопами, блиндажами, укрытиями для людей и боеприпасов. Дальше река, за ней немцы…

* * *

Полуденное солнце высоко поднялось над лесом и теперь щедро поливало теплом землю и людей в повозке. Бондаренко вытер рукавом пот со лба, обернулся к Скоморохову:

– Товарищ младший лейтенант, як вы разумиете, война буде, чи ни?

Андрей покосился на поляка, обернулся к красноармейцу, пожал плечами.

– Этого, Бондаренко, никто не знает.

За Скоморохова ответил Колесников:

– Даже если немец посмеет на нас напасть, то война будет недолгой и закончим её малой кровью на чужой территории. Накостыляем мы немцам, как накостыляли японцам и финнам. Вот, товарищ младший лейтенант подтвердит, он сам с финнами воевал.

Скоморохов промолчал, говорить, какой ценой досталась эта победа, не хотелось, не рассказывать же о многих жертвах, об окруженных финнами дивизиях Красной армии, о массе раненых, больных и обмороженных бойцов. Диверсант ухмыльнулся, сплюнул на дорогу, тихо выругался по-польски:

– Пся крев.

Андрей сурово посмотрел на поляка.

– Ты бы, дядя, не ругался. Я ведь польский язык хорошо знаю, а то отведем тебя в лес, расстреляем, а потом скажем, что ты бежать пытался. Так что лучше тебе молчать.

Диверсант зло глянул на младшего лейтенанта, но своих мыслей вслух выражать не стал. Колесников обратился к Скоморохову:

– Завидую вам, товарищ младший лейтенант, вы и польский, и немецкий языки знаете, и финские слова вам знакомы, а мне эта наука плохо дается.

Андрей поучительно изрек:

– Язык возможного противника надо изучать.

Колесников облизнул пересохшие губы, попросил:

– Мне бы попить, а то моя фляжка на заставе осталась.

Скоморохов обратился к Бондаренко:

– Павел, дай младшему сержанту воды.

Бондаренко протянул Колесникову фляжку. Тот попил, вернул фляжку, утер губы здоровой рукой, спросил:

– Долго еще до Перемышля?

Скоморохов глянул на перевязанное плечо Колесникова.

– Что, болит? Терпи, скоро приедем. Там тебя быстро на ноги поставят, а за добросовестное несение службы пожалуют в сержанты, а может, и наградят.

– Может, и наградят. Я не против. Только поскорее бы доехать, трясёт очень. – Колесников покосился на ездового Ахмедова. – Нашему Хайдару только дрова возить.

Хайдар оглянулся, возмущенно произнес:

– Зачем на меня так говоришь? Командир приказал, нарушитель быстро Перемышль везти, я везу.

Колесников отмахнулся.

– Вези, если приказали.

Хайдар прикрикнул на лошадей, повозка подпрыгнула на кочке. Колесников застонал, схватился за плечо, косо посмотрел на поляка, виновника ранения, затем перевел взгляд на Скоморохова:

– Товарищ младший лейтенант, а правду говорят, что Перемышль раньше русским был?

– Из летописей известно, что в девятьсот восемьдесят первом году киевский князь Владимир Святославович пошел войной на поляков и взял у них червенские грады, в том числе и Перемышль. После монгольского нашествия город опять перешел полякам, а позже стал частью Австро-Венгрии. Австрийцы превратили его в крепость, часть укреплений стоит в городе и сейчас. Во время империалистической войны, в пятнадцатом году, русские войска захватили город, но вскоре вынуждены были отступить. В двадцатом он снова стал польским. Ну а в тридцать девятом в него вошла Красная Армия…

Поляк хмыкнул, тихо вымолвил:

– Ненадолго.

Скоморохов, не обращая на него внимания, продолжил:

– Другая его половина, за рекой Сан, отошла Германии.

Колесников спросил:

– И откуда же, товарищ младший лейтенант, вы столько знаете?

– Историей увлекался, а о городе мне один старик еврей рассказывал. Тоже любитель истории. Он говорил, что…

Возглас Бондаренко прервал речь Скоморохова:

– Товарищ младший лейтенант, побачти, що це таке?!

Скоморохов посмотрел вперед, куда указывал красноармеец. Поперек дороги валялся спиленный столб телефонной связи и обрезанные провода.

– Ахмедов, стой!

Скоморохов спрыгнул с повозки, подошел к столбу, почесал затылок.

– Да-а, работы здесь изрядно. Вот сволочи. Это что же получается, теперь у заставы нет связи с комендатурой и штабом отряда. Колесников, пригляди за поляком. Ахмедов! Бондаренко! Давайте уберем столб с дороги.

Скоморохов и пограничники взялись за столб, когда прогремели два выстрела. С младшего лейтенанта слетела фуражка, Ахмедов схватился за правый бок. Лошади испуганно шарахнулись с дороги, Колесников едва успел ухватить вожжи одной рукой и крикнуть: