ж, неплохо. Луч фонаря выхватил название одной из кассет, лежащих сверху – «Охота на волков». Да, я помнил эту песню.

Увы, сейчас всё наоборот – скорее, этой ночью некто Волк охотится на людей. Время, когда он выходил на охоту, так и называли – «Волчья ночь». Какой-то досужий репортёришка придумал это не слишком удачное, на мой взгляд, словосочетание. Но другие газеты тут же подхватили его. Понравилось оно, видимо, и самому Волку. Он ведь раньше предупреждал об убийствах самой простой фразой: «Скоро я уничтожу одного». (Бывало, что в письме указывалось: «уничтожу двух» или даже «трёх»). И он всегда пунктуально выполнял это своё гнусное обещание.

Но вскоре перед своей очередной «охотой» он начал посылать в редакцию той или иной газеты письма только с такой формулой:

«Скоро – Волчья ночь для…» Дальше следовало число – единица, двойка или тройка. По числу намеченных жертв. Этому ритуалу он следовал неукоснительно.

Я знал, что правоохранительные органы делали всё, что могли. Уже был определён довольно чёткий круг подозреваемых. Ещё неделя, может быть месяц – и его обязательно «возьмут». Но скольких он успеет убить за этот месяц?..

И не выскользнет ли он, как в прошлый раз? Заляжет опять «на дно» на годик-другой, а потом вновь возникнет, чтобы погрузить город в новый ужас. Тем более, что денег у него теперь хватает – последней его жертвой стал известный бизнесмен, имевший при себе очень крупную сумму, которую Волк прихватил с собой. Он вообще не брезговал при случае обирать свои жертвы, очищая их карманы и сумки.

Закончив осмотр второго этажа, а также маленького, на редкость пыльного чердака, я решил, что больше здесь оставаться смысла нет. Пора уезжать. Вдобавок, меня не покидало странное, неотвязное ощущение постороннего присутствия – хотя я, несмотря на темноту, мог бы поклясться, что в доме, кроме меня, нет ни единой живой души. Я ведь всё проверил на редкость тщательно, а у меня большой опыт в таких делах. Нервы, видимо, совсем уже расшалились.

Проходя узким коридором к выходу, я ещё раз на мгновение осветил труп клиента и со вздохом отвёл в сторону луч фонаря – эта жалко распластанная фигура невесть отчего вызвала у меня острое чувство вины. Но ведь я и не мог, просто бы не успел, ему ничем помочь! Ну почему, почему он обратился ко мне так поздно?!

Я уже взялся за ручку двери – и вдруг услышал нечто, заставившее меня внутренне сжаться.

Звук осторожных шагов по террасе. Скрип половиц ясно слышался даже на фоне шелеста дождя и свистящих порывов ветра.

Я одним движением выхватил пистолет, одновременно выключив фонарь.

Кто-то медленно потянул дверь на себя.

Я отпрянул в глубину коридора, надеясь, что в кромешной тьме он – тот, кто сейчас за дверью, – не сможет разглядеть меня сразу.

А там ещё посмотрим, кто кого.

Дверь медленно раскрылась.

Чья-то фигура в чёрном дождевике с поднятым капюшоном возникла на пороге.

– Глеб… Глеб, ты здесь?.. Глеб, пожалуйста, отзовись!.. – услышал я слегка испуганный женский голос. – Это я, Надя.

Она громко вскрикнула, когда луч моего фонаря ударил ей в глаза, инстинктивно сделав шаг назад на террасу. Ещё секунда – и она в панике убежит.

– Пожалуйста, извините, – произнёс я самым успокаивающим тоном, на какой только был способен, – вы только не пугайтесь. Меня зовут Вячеслав Балашов, я частный детектив, меня нанял ваш муж. Вот, возьмите, пожалуйста, мои документы. И мой фонарик тоже, а то вы не разглядите их в такой темноте.

– У… у меня есть свой, – всё ещё подрагивающим от недавнего испуга голосом сказала она, нерешительно приняв у меня из рук удостоверение личности и запаянную в прозрачный пластик лицензию на оказание детективных услуг. У неё действительно имелся маленький фонарик, она посветила им на документы, пару секунд всматривалась в них, потом перевела луч на меня, чтобы увидеть лицо.

– Извините, но вы, вероятно, жена моего клиента. Он говорил мне о вас. Надежда Павловна, не так ли?

– Мне он о вас тоже говорил, – неожиданно твёрдым тоном произнесла она, возвращая мне документы. Эта женщина как-то на удивление быстро сумела вернуть себе присутствие духа. Вероятно, у неё был сильный характер. – Он сказал, что вы будете здесь. Это я, дурёха, с перепугу забыла. Меня он тоже два часа назад попросил срочно приехать, сам заказал такси, всё оплатил вперёд. Я всего пять минут как добралась сюда, отпустила такси обратно, как он и просил, и вот… Увидела чей-то автомобиль во дворе, встревожилась… Нашу-то «Ниву» Глеб всегда ставит в гараж.

– Это мой внедорожник, – кивнул я.

– Да. Теперь я понимаю. Как я сама не догадалась, Глеб ведь предупредил, что вы тоже приедете… А где он сам? И почему в доме темно?

– Надежда Павловна, у меня для вас очень плохие новости… – Я постарался говорить ровным и подчёркнуто спокойным голосом. – Боюсь, ваш муж погиб… Я обнаружил его в кабинете, здесь, на первом этаже. Его застрелили… Мне очень жаль, что я прибыл слишком поздно.

Её лицо словно окаменело. Она, не отрываясь, смотрела на меня. И всё молчала.

– Я пытался позвонить в полицию, – проговорил я, чтобы хоть что-нибудь сказать, а больше ничего не пришло на ум. – Но мобильник почему-то отказал, и… Я хотел уже уезжать, когда услышал, как вы подходите к двери…

– Мобильники в здешних местах не работают, – вдруг неестественно тихим и каким-то монотонно-бесцветным тоном произнесла она. – Тут километрах в двадцати большая радиолокационная станция, военная, кажется. Из-за неё все средства связи в окрестности и глушатся…

– А, ну теперь понятно…

Мне показалось, что моя реплика прозвучала как-то неуместно и даже глупо, но я по-прежнему ощущал странное замешательство, не зная, как вести себя с ней.

– Скажите, можно мне… взглянуть на него?… – вдруг попросила она.

– Ну… пожалуй, если вы сами хотите. Однако стоит ли сейчас?.. Ведь вам в любом случае придётся пройти через опознание.

– Просто я должна… убедиться… Никак не могу поверить, что его больше нет…

– Понимаю. Ну идёмте.

Дверь кабинета, раскрытая мною, была всё так же гостеприимно распахнута.

Надежда Павловна, не переступая порог комнаты, заглянула внутрь, не сразу догадавшись опустить взгляд вниз. Но, едва увидев труп, тут же отпрянула. Даже при свете фонаря я увидел, как мгновенно побледнело её лицо.

– Да… Это Глеб… Это он… – прошептала она. – Но Боже, как его страшно изуродовали…

Я, слегка поддерживая за плечи, медленно повёл её, содрогающуюся от сдерживаемых рыданий, обратно к выходу.

– Идёмте отсюда. Мы