В своем недавнем исследовании национального сознания Энтони Смит проводит различие между двумя типами строительства нации. Первый осуществляется «аристократическими» этносами (от англ. ETHNIE — термин Смита для обозначения протонаций). Аристократические этнии управляют механизмом государства, поэтому способны выполнить задачу строительства нации, используя ресурсы государства, а также проводя политику экономического и культурного патронажа. Таким образом, они ассимилируют низшие социальные классы и этнические группы к своему наследию. Этот исторический путь к национальному государству выбрали Англия, Франция, Испания, Швеция и (до XVIII века) Польша.

Второй тип строительства нации, который Смит характеризует термином «демократический», берет начало из неаристократических, локальных, часто подвластных сообществ. Не имея собственного государства, такие сообщества вынуждены создавать его элементы снизу, находясь в оппозиции «чужому» государству: для достижения цели им необходимо строго придерживаться определенных взглядов на закон, религию и т. д. Примером такого типа служат ирландцы, чехи, финны, евреи, армяне и поляки (в XIX–XX веках).

В случае с Россией, как можно предположить, одновременно действовали оба типа, причем конфликт между ними, существовавший постоянно, достиг особого напряжения в конце XIX — начале XX века. Кристаллизация национального чувства могла произойти вокруг одного из двух полюсов. К первому можно отнести двор императора, армию и бюрократию с сопутствующим дворянством и европеизированной культурой. Ко второму — крестьянскую общину. Крестьяне не могли возглавить национальное движение, но могли представить модель для него, а при внешнем руководстве имели бы возможность стать значительной численной силой. Ценности и достоинства крестьянской общины воодушевляли многих политиков на утверждение собственного национального сознания вопреки чужому господству, достаточно вспомнить Ганди, Мао Цзэдуна и многих восточноевропейских деятелей периода после Первой мировой войны. В России таким руководителем была интеллигенция, впитавшая имперскую культуру, но одновременно пытавшаяся порвать с ней.

В течение XVIII–XIX веков имперское дворянство и крестьянство кардинально расходились в представлениях о власти, культуре и обществе. Несовпадение принципиальных характеристик можно изложить примерно так:

Дворянство Крестьянство Иерархическое Эгалитарное Держится вместе за счет субординации Держится вместе за счет круговой поруки Космополитичное Приходское Ориентировано на государственную службу Ориентировано на выживание Земля рассматривается как частная собственность Земля рассматривается как общее достояние

Контраст между этими сообществами не был полным. Например, обе стороны почитали царя и — в целом — православную церковь. Во времена наибольшей опасности, как, например, вторжение Наполеона, они могли действовать сообща. Однако разрыв между ними был значительным, и — что еще более важно — эти сообщества явно отдалялись друг от друга на протяжении XVIII и большей части XIX века, когда кризис строительства нации достиг апогея.

В результате эти две России ослабляли друг друга. Политические, экономические и культурные институты общества, которое могло бы стать русской нацией, были уничтожены или истощены потребностями империи, тогда как государство слабело от отсутствия этнической субстанции, неспособности по большей части вызвать к себе лояльность даже русских, не говоря уже о нерусских подданных. Интеллигенция, пытавшаяся сыграть роль посредника и создать «придуманное общество» как синтез имперской культуры и этнической общности, оказалась просто раздавленной между ними. Кульминацией процесса стали революция и гражданская война 1917–1921 годов.

Данная книга написана с верой в то, что нам нужен новый подход к истории России. Большинство западных исследований эволюции России вращаются вокруг понятий «самодержавие» и «отсталость». На мой взгляд, ни то ни другое не является фундаментальным или неизбежным фактором. Самодержавие — по моему убеждению — было рождено потребностями империи и нуждалось в усилении по мере того, как империя все больше вступала в конфликт с национальным строительством.

Это же верно и в отношении отсталости. Причем поразительно не то, что Россия была экономически отсталой в XVI, XVIII или начале XX века, а то, что каждая попытка реформирования и модернизации в конце концов приводила к воспроизводству этой отсталости. Как показывает история Германии, Японии и современных стран Юго-Восточной Азии, от отсталости можно не только уйти, ее можно с триумфом преодолеть и обратить себе на пользу в соревновании с другими странами. Россия не сделала этого: экономическая политика, считавшаяся необходимой для поддержания империи, систематически сдерживала предпринимательский и производственный потенциал народных масс.

На мой взгляд, самодержавие и отсталость были симптомами, а не причинами: и то и другое возникло под влиянием методов строительства и сохранения империи, препятствовавших формированию нации.

* * *

Если я прав, то выводы для современной России очень глубоки. Если она найдет свой новый образ, новое самосознание как национальное государство среди других национальных государств, то и автократия, и отсталость неизбежно исчезнут. Возможно, кто-то возразит: национальное государство — не начало и не конец истории, мы движемся к пост-национальной эре. Могут сказать, что в случае с Россией именно благодаря относительно низкому уровню злобного, жестокого национализма коллапс советской империи обошелся без того насилия, которое сопровождало, например, уход французов из Алжира (то насилие, которое местами было довольно значительным, направлялось одними нерусскими против других нерусских).

В этих аргументах есть смысл, но я считаю, что национальное государство еще долго не исчезнет, служа основанием международного порядка, а в России чувство солидарности, ассоциируемое с национальным сознанием, способствовало бы снижению преступности и смягчало бы жестокие политические конфликты, которые все еще придают уродливые черты ее внутреннему порядку. Я, конечно, не хочу сказать, что процесс укрепления национального сознания в России может проходить совершенно безболезненно для ее соседей и международного сообщества. Но я верю — такой путь предпочтительнее любой попытки возрождения империи, а это, на мой взгляд, является единственной серьезной альтернативой.

Несколько слов о структуре данной книги. Я решил, что чисто хронологическое изложение затемнит перманентные или характерные для больших временных периодов черты российского общества — его, так сказать, «глубинные структуры» — до такой степени, что это повредит представлению основного тезиса. Поэтому я сделал части 1 и 3 структурными, а части 2 и 4 — хронологическими. В 1-й части исследуется вопрос о причинах возникновения Российской империи и ее характерные черты, в 3-й части рассматривается влияние империи на основные социальные слои и институты российского общества. 2-я и 4-я части содержат более привычное изложение исторических событий.