— Динка, зараза, — ворковала Ирэн, — найду, ушки на затылке завяжу!

— А кто хорошая кошечка? — строго спрашивала Мари. — Кому тёплой сметанки?

— А у меня тут блохи! — присоединился к поискам Георг. — А у меня тут клещи!

Ирэн испуганно посмотрела на Мари, но та отмахнулась с таким небрежением, что Георг чуть не объявил ей взыскание за неуважение к старшему по званию, выраженное невербальным способом.

— Динка так прятаться умеет, я её иногда полдня найти не могу, — то ли пожаловалась, то ли похвасталась Ирэн. — Хорошо хоть птицы прилетают на карниз. Как прилетят, Динка тут же на подоконник и давай их ловить!

— И много поймала? — иронично спросил Георг.

— Восемь, — рассеянно сказала Ирэн. — Или девять. Я ж их не считаю…. О! Георг, у вас есть птицы?

— Птицы, — повторил Георг.

— Ну или ещё какая живность, чтобы Динку выманить?

— Нет у меня никакой живности, — сказал Георг. — Не надо мне.

Мари резко выпрямилась.

— Инспектор, — сказала она, — а ведь есть живность-то!

И выразительно посмотрела на двери в чуланы.

До стукачей удалось достучаться с первого стука.

— Чевой? — спросили из правого чулана.

— А Вислоух не поздоровался! — тут же заложили из левого.

— А Кривозуб на своих стучит! — завершил перекличку средний.

— Амнистию хотите? — спросил инспектор.

Из дверей синхронно высунулись три живописные мордочки барабашек.

Ирэн открыла рот. Георг решил — чтобы завизжать от ужаса, но ошибся: девушка принялась визжать от восторга.

— Ах, какие умнички! Ах, какие мохнатенькие! А идите ко мне, я вас за ушком почешу!

Барабашки заурчали и дружно бросились на ласковый голос, разгребая брошенное на пол барахло, как маленькие ледоколы. На третьем шаге ледоколы превратились в подводные лодки, и их траекторию можно было отследить только по буранам вздыбленных вещей.

Ирэн продолжала сулить неземные наслаждения «умпумпусикам», субмарины двигались всё быстрее… пока не нарвались на противолодочный корабль.

— Ай-яй-яй! — Вислоух выскочил на поверхность, придерживая ухо рукой, и скрылся в чулане.

— А оно кусается за… — Кривозуб не успел даже закончить донос, ныряя за дверь.

Наступила тишина.

— Их же трое было, — прошептала Ирэн.

— Один остался, — ответил Георг таким же таинственным шёпотом.

— Сейчас принесёт хвастаться, — завершила оперативное совещание Мари.

Они замерли. Георг почувствовал необычайное единение их поисковой группы.

«Может, — начал думать он, — нам с женой стоило кошку завести? Мы бы тогда…»

— Ох, зверя… — донеслось из глубин барахольного океана.

За стопкой кителей зашуршало, и в центр комнаты важно вошла Дина, волоча в зубах потрепанного барабашку.

— Зверя злодейская, пусти меня… — бормотал барабашка, цепляясь ножками и ручками за встречные предметы. — Пусти, окаянная…

— Кошка! — взревел Георг. — Фу, кошка, фу! Нельзя!

Дина остановилась и задумчиво посмотрела на Георга.

— Чё сразу фу? — обиделся барабашка. — Мылся я! Года не прошло, как в ведро упал…

— Брось! — настаивал инспектор. — Кинь бяку!

— Чё это бяку? Как стукач, так сразу бяка? Дискриминация, таво-этава!

Георг решил сменить тактику:

— А ну и ладно. Ну и ешь! У меня этих стукачей — полный чулан!

Дина с сомнением скосила глаз на барабашку. Мари и Ирэн, перемигнувшись, стали неслышно заходить Дине за спину.

— Да их у меня, как собак нерезаных! — продолжал полицейский.

Дина слегка пошевелила челюстями. То ли сжала добычу покрепче, то ли решила выплюнуть.

— Да их, как мышей в подвале! — решил развить успех Георг и тут же понял, что сравнение с мышами было неудачным.

Дина заурчала и придавила барабашку лапой.

— Ох, — простонал тот, — зверя! Я невкусный! Во, гляди!

С этими словами он укусил себя за руку и очень правдоподобно скривился. Дину это, кажется, не убедило, но в ту же секунду её с двух сторон подхватили четыре руки и подняли в воздух. Барабашка затрепетал, как переходящее Красное знамя.

— Диночка, солнышко! — Ирэн ласково чесала кошку под подбородком. — Отпусти ты это… ещё неизвестно, где оно ползало!

Барабашка обиженно сверкнул глазом, но решил пока промолчать.

— А мы тебе сметанки дадим! — вторила сестричке Мари, почесывая кошкин нос. — Тёпленькой. Георг, у вас есть тёпленькая сметанка?

— В холодильнике! — почти не соврал инспектор.

Вообще-то в холодильнике у него стояло молоко, но стояло оно так давно и безнадёжно, что наверняка стало сметаной или даже тёплой сметаной — компрессор в последнее время работал с некоторыми фокусами.

Дина нежилась и урчала, как довольный телефон в виброрежиме, но зубов не разжимала. Георг попытался осторожно извлечь добычу из пасти. Тембр виброрежима сменился на мотоциклетно-угрожающий.

— Ладно, — сказала Мари, — ты сама захотела. Георг, вы готовы?

— К чему? — удивился инспектор.

Щёлк! — щелкнула Мари Дину по носу.

— Мявк! — оскорбилась Дина.

Шмяк! — ударился о пол барабашка.

Плясь! — запоздало хлопнул в ладоши Георг, пытаясь поймать барабашку в падении.

(Поскольку всё это произошло почти одновременно, итоговый звук можно было записать как «Щёлк-Плясь!»)

— Ты ж амнистию обещался! — завопил получивший свободу заложник.

— Не обещал, — поправил его инспектор, — а уточнял: хотите или нет. Теперь точно знаю — хотите!

Барабашка насупился, не глядя сунул в карман один из валяющихся на полу носков и засеменил в чулан.

Дина грустно посмотрела на упущенную добычу, потом на Георга.

— Ну, — спросила Мари, — так как насчёт тёплой сметанки?

Однако субстанция в пакете из-под молока уже прошла стадии сметаны, масла, сыра и вступила в фазу «ойчтоэтозадрянь».

— Что-то негигиенично у вас, Георг, — сказала Ирэн. — Прям антисанитария какая-то. Барабашки эти опять же…. Они, конечно, мимими, но наверняка прививки им вы не делали?

— Не делал, — осторожно подтвердил Георг, боясь поверить своему счастью. — Негигиеничные они.

— В общем, не оставлю я здесь Динку, — решила Ирэн.

— Вот ведь жалость какая, — фальшиво сокрушился инспектор. — А я уже как-то успел к ней привыкнуть… В общем, я буду скучать.