— Я летал на Гавайи и видел его.

— А я думала, что Кавано в Риме.

— Он там был, но после операции по просьбе Адама его перевезли в больницу в Гонолулу.

— Ему делали операцию? — Тед кивнул. — Насколько я поняла, спинной мозг не был поврежден по время падения. — Лилу заинтересовал этот случай в чисто профессиональном отношении, хотя сам Адам не вызывал у нее симпатий.

— Благодарение богу, этого не случилось. Но у Адама были сломаны несколько ребер. Хирурги над этим поработали. Я не слишком разбираюсь в медицинской терминологии, но мне сказали, что у него был серьезный ушиб позвоночника. После сильного удара возник отек.

— Все верно. Ткани отекают и давят на нервные окончания. Пока отек не сойдет, врачи не могут сказать наверняка, останется ли пациент навсегда парализованным или нет.

— Да-да, именно так. — Тед кивал в такт словам Лилы. То же самое ему сказали и врачи в больнице.

— А из-за перенесенной операции отек вокруг позвоночника будет держаться дольше, — добавила Лила.

— Ты права, но Адама прооперировали две недели назад. Уже должно было бы наступить улучшение, но его нет.

— Он все еще парализован?

— Да.

— И ничего не чувствует ниже пояса?

— Нет.

— Ему уже следовало бы начать лечебную гимнастику. — Тед потупился. — Он так и сделал, — догадалась Лила. — Верно?

— Д-да, — неохотно промямлил Тед, — но он плохо идет на контакт.

— Адам Кавано сопротивляется, — бесстрастно констатировала Лила. — Итак, круг замкнулся. Ты просто подтвердил мои слова. Мужчины, подобные Адаму Кавано, всегда недовольны действиями методиста. В основном из-за страха, что они никогда не станут прежними. Они либо хотят все делать сами, либо вообще ничего не хотят делать. Так к какому типу относится Кавано?

— Он вообще ничего не хочет делать. Лила понимающе фыркнула.

— Ты его за это винишь? — В голосе Теда послышались нотки обиды.

Его свояченица не задержалась с ответом:

— Обвинения не входят в мои обязанности, Тед. Я должна заставить работать мышцы пациентов, а не утешать их, когда они оплакивают то, что потеряли.

Тед провел рукой по волосам.

— Я понимаю. Прости. Только… Черт возьми, если бы ты видела его лежащим на этой проклятой кровати! Он не может двигаться и выглядит таким… жалким.

Выражение лица Лилы немного смягчилось.

— Я вижу таких больных каждый день. И многие из них выглядят куда более жалкими, чем Адам Кавано.

— Я в этом не сомневаюсь. — Тед вздохнул. — Я не хотел сказать, что Адам Кавано нуждается в твоей помощи больше других пациентов или что ты не умеешь сочувствовать.

— Просто Адам наш друг, — взволнованно добавила Элизабет. — Наш очень близкий друг.

— А мне он неприятен, — напомнила им Лила. — С нашей первой встречи мы почувствовали взаимную неприязнь. Ты не могла об этом забыть, Лиззи. Ты же сама представила нас друг другу в тот день в «Фантазии».

— Я не забыла.

— А помнишь вашу свадьбу? Мы с Адамом едва сумели протанцевать единственный положенный вальс. Еще чуть-чуть, и мы бы подрались.

— Он обвинял тебя в том, что ты ведешь в танце.

— Так и было! Мне не понравилось, как он меня вел. — Элизабет и Тед обменялись понимающими взглядами. Если бы ситуация не была настолько сложной, они бы наверняка сумели посмеяться над таким необычным рассказом об их свадебном торжестве. — А последний раз, на Рождество, когда я приехала утром, он тут же придумал какой-то липовый предлог и немедленно уехал.

— Только после твоей остроты насчет того гуся, что он привез.

— Да я только сказала, что за те безумные деньги, что Кавано за него заплатил, этому гусю могли хотя бы отрезать голову.

— Адам обиделся, Лила, — терпеливо пояснила Элизабет. — И я его не виню. Он хотел сделать нам приятное, привез гуся. Его приготовил один из поваров в гостинице и…

— Дамы, прошу вас. — Тед прервал перепалку между сестрами. Когда женщины замолчали, он обратился к Лиле:

— Мы понимаем, что вы с Адамом не выносите друг друга. Но мы также считаем, что, учитывая обстоятельства, о личной неприязни можно было бы забыть.

— Но речь идет о моих чувствах. Как методист по лечебной физкультуре я обязана быть с ним ласковой и милой. А он может вести себя как последний мерзавец, и ему все сойдет с рук.

— Может быть, и так, Лила, но на карту поставлена жизнь человека.

— Пока, слава богу, Адам Кавано еще жив.

— Но он сам не считает свое существование жизнью. Ты же знаешь, какой Адам амбициозный. Он всегда был таким энергичным и стремительным, не мог усидеть на месте, постоянно что-то придумывал, усовершенствовал.

— Но Кавано мог бы стать таким снова, — не согласилась с Тедом Лила. — Врачи говорили ему, что в его ситуации можно и нужно бороться.

— Но им не удалось убедить в этом Адама. А пока он сам в это не верит, слова врачей не имеют никакого значения. И переубедить Адама необходимо как можно быстрее. Один из докторов говорил мне, что, чем позже Адам начнет заниматься лечебной гимнастикой, тем меньше надежд на выздоровление, — Совершенно верно.

Элизабет встала и подошла к сестре. Взяв ее руки в свои, она сказала:

— Пожалуйста, Лила. Я понимаю, что прошу о многом, но разве плохо поработать на Гавайях?

— Это нечестно, Лиззи. Кто же устоит перед перспективой побывать на Гавайях, да еще когда об этом просит беременная женщина, тем более сестра.

Элизабет улыбнулась, но ее глаза остались серьезными.

— Прошу тебя!

— Но мне придется на неопределенное время взять отпуск на работе. — Теперь уже Лила цеплялась за соломинку, сама понимала это и все равно чувствовала себя обязанной сопротивляться из последних сил. — Мне придется бросить моих пациентов в середине лечения.

— В вашей больнице много квалифицированных специалистов, они прекрасно о них позаботятся.

— Так вот и наймите кого-нибудь из них, чтобы возиться с вашим знаменитым магнатом.

— Никто не сравнится с тобой.

— Лесть чистой воды!

— Ты будешь получать втрое больше, чем сейчас.

— Подкуп!

— Ты вернешься с потрясающим загаром.

— Принуждение! — Оглядев сестру и зятя подозрительным взглядом, Лила попросила:

— Не обманывайте меня. Сколько методистов уже работали с Кавано и отказались от него?

— Я не уверена…