Но все хорошее быстро заканчивается, и в октябре главный геолог вызвал Валю и сказал:

–Спасибо за работу, Валентина. Сейчас расклад такой: канавы все добили, а на подземке штат геологов укомплектован. Мы думали, куда тебя пристроить, и решили предложить тебе поехать в Сусуман. На россыпи, на постоянку.

Валя не знала, как ей реагировать: по правде, радоваться было нечему. В прошлом году она проходила практику в Сусуманском районе и с участка возвращалась через этот город.

Мрачной атмосферой запустения он напомнил Сайлент Хилл в колымских декорациях, а вид обшарпанных многоэтажек, местами попросту заброшенных, совсем не вызывал желания там жить. Еще запомнилась невероятно длинная дорога: до Магадана их вахтовка7 ехала часов тринадцать – такие расстояния на Колыме.

–Это полупустой город на трассе?– все же уточнила Валя.– Там же дом, в котором торчит самолет? Как будто врезался на скорости и пробил окно второго этажа. Была проездом, сурово там.

Главный геолог засмеялся, закивал:

–Да-да, есть такой дом. Ну слушай, Сусуман еще держится на плаву. Город золотодобытчиков, и у компании там несколько россыпных объектов. С геологами только дефицит: специалистов не хватает.

Валю посетила невеселая догадка.

–А платят сколько?

–Меньше, чем здесь. Но здесь вахта, а там постоянка. Отдельная квартира, а не общага, рабочий день восемь часов, а не двенадцать, два выходных. Смен меньше, поэтому зарплата ниже и на руки выходит сорокет. Плюс в конце года хорошая премия, если выполним план по золоту. Северные отпуска – пятьдесят два дня,– расписал условия начальник.

–Можно я… подумаю?

–Да, конечно. Решать тебе.

Гордеева уже закончила работу на канавах и приводила документацию в порядок. Еще неделя, и пора сдавать материалы, а дальше ей здесь делать нечего. Либо соглашаться на Сусуман, либо самой что-то искать…

После недолгих размышлений она склонилась ко второму варианту. Пусть и никакой определенности с работой, но нет смысла соглашаться на зарплату в сорок тысяч, когда ценник на все «северный», высокий: кпримеру, килограмм яблок в магазине стоит пятьсот рублей.

Чтобы попасть на прилавок в Сусумане, эти яблочки проделывают длинный путь из Магадана и за шестьсот километров в дороге, видимо, покрываются тончайшей золотистой пленкой – а откуда еще такая цена? И все товары привозные, «золотые». В этом морозильнике нет ничего, кроме льдов и ценного металла. Достойных условий для специалистов, как оказалось, тоже нет.

Гордеева объяснила свое решение начальнику и с первой же вахтовкой вернулась в Магадан. С ней рассчитались за три с половиной месяца, выплатили все, как обещали.

В Магадане она обежала офисы всех золотодобывающих предприятий, наивно полагая, что полученным на руднике опытом можно кого-то всерьез заинтересовать. Но мало ли было таких сезонных работников, осенью оставшихся ни с чем?

Постучись она в преддверии полевого сезона, возможно, ей бы и дали добро. Но в середине октября, когда Колыму завалило снегом, ручьи все перемерзли и вести поисковые работы стало нереально, шансы закрепиться в этих краях были равны нулю. На добычу в подземных условиях женщин не брали. Для продвинутой работы в офисе требовалось умение строить в программах рудные модели, считать запасы золота, но Валя этими навыками не владела.

Испытывая досаду, она просиживала время в Магадане и тратила деньги, заработанные с таким трудом. Дни стремительно летели, а надежда, что ее резюме рассмотрят, таяла на глазах.

В какой-то момент ее посетила идея искать вакансии по всему Дальнему Востоку. Валя была наготове, как солдат. Нацелилась на то, что как только подвернется дельный вариант, она быстренько купит билет и полетит. Составила список компаний, разослала резюме и стала ждать.

Быстрее всех откликнулись в Приморье. Государственная организация предлагала постоянную работу и проживание во Владивостоке, но летом требовалось обязательно выезжать в поля8. Квартиру иногородним специалистам снимали. Обещали зарплату в двадцать пять тысяч, а в полевой сезон – от сорока. Конечно, можно было подождать предложение поденежнее, но, поскольку время поджимало, Валя без колебаний согласилась на этот вариант.

В конце октября 2012-го она улетела во Владивосток, где проработала почти два года и уволилась. А дальше по иронии судьбы попала на Урал.

Вернулась к истокам, зарождению своей геологической мечты, к первым открытиям и наблюдениям, детским местам на берегу Вухлянки и косым пирамидкам из речных камней – к ощущению, что все только начинается и, пусть она уже бывалая геологиня, лучшее ждет ее впереди.

* * *

Лето 2014 года выдалось во всех смыслах жарким, и Вале пришлось побегать в поте лица.

До того, как приехать к тете в сентябре, она уволилась из приморской конторы и месяц промоталась в поисках работы, пока в августе ее не вызвонили из Нового Уренгоя. Она была бы рада остаться во Владивостоке на камералке9, но директор поставил ультиматум: либо, не оттягивая, выезжаешь с партией в поля, либо пишешь заявление и уходишь по собственному желанию; вот ручка, вот листок.

Валя написала заявление и о своем решении не пожалела. В прошлом году она провела безвылазно четыре месяцев в полях, и этого хватило, чтобы понять: ко второй такой «ходке» она не готова.

По сравнению с Колымой, климат в Приморье был мягким, бесснежный сезон – длинным, и геологам приходилось буквально жить в тайге. Отработали один участок, переехали на другой, на третий – и так до белых мух. Постепенно счет дням терялся, бесконечные маршруты, хождение лесными тропами становились чем-то тупым, бессмысленным, а вахтовка из города казалась машиной из будущего, которая вернет одичавших людей в цивилизацию с магазинами, городскими улицами, интернетом и всеми теми благами, которые человек начинает ценить только будучи отрезанным от внешнего мира.

При таких условиях текучка в организации была высокой. Молодые специалисты приходили за опытом, который нарабатывали за год-два, а затем убегали на рудники Чукотки и Колымы – туда, где вахта и зарплата от семидесяти тысяч.

Приличный доход объяснялся тем, что на готовом месторождении с подсчитанными запасами стабильно отрабатывается руда, а значит, водятся деньги. А участок на стадии поисков всегда кот в мешке: найдут не найдут под вопросом, только денег вбухают немерено, а бездонные недра готовы поглотить самую астрономическую сумму. Ну и подход таков, что съемки, поиски и любые геологоразведочные работы на ранней стадии финансируются государством, а добычными объектами владеют уже частные компании. Частнику невыгодно вкладываться в съемку тайги, проходить с нуля все стадии разведки – проще купить месторождение с запасами и добывать себе металл. В государственных организациях зарплаты минимальные, в частных – повыше, есть перспективы и престиж.