А украинцы, а немцы, многие из которых стали настоящими патриотами Енисея. И подходим к сокровенному… Старообрядцы, добавляющие строгий свой строй в сибирский заповедник русского духа… Сколько про них сказано, написано, кто-то их любит до обожествления, кто-то копит к ним претензии, но забывает о главном: староверы – это единственное на Руси сословие, пронесшее незыблемость уклада сквозь века.

Не забуду ярчайшей картины енисейской жизни: осень, старинное сибирское село Ворогово. Даль Енисея, такая огромная, что берега глядятся тонкими нитями на фоне бескрайней воды. Крепкий северный ветер вздирает воду до мельчайшей голубоватой пыли, которая висит над поверхностью воды туманным пластом. У берега кормой в Енисей и носами в берег стоит десятка три огромных деревянных лодок с моторами. Лодки раскреплены растяжками и стойко держат ветер, хотя их то и дело вздымает прибрежным валом. На лодках висят моторы, кажущиеся маленькими по сравнению с длиннющими их корпусами. Видны дистанционные управления из жердей, из тросов, разнообразные передачи и многое другое. На некоторых особо больших лодках стоят тракторные дизеля и сколочены дощатые рубки. Из жестяных труб идет дымок, его клочья срывает ветер. На палубе одного из судов стоит корова.

Есть лодки и вовсе удивительные – почти целые пароходы из гофрированного железа, угловато сваренного на притоке Енисея Дубчесе, в поселке Сандакчес. Вся эта флотилия и выехала оттуда, с этого старообрядческого поселения, чтобы затариться перед долгой зимой. На берегу целая толпа: бородатые мужики, женщины в платках с прямыми открытыми лицами и ясными глазами, белоголовые мальчишки в рубашках-косоворотках…

Будто сама Русь взглянула в душу прозрачными своими очами.

Знаю одну старообрядческую семью… Глава – человек, думающий о происходящем и в мире, и в самой России. Особенно его беспокоит разлагающее воздействие массовой культуры, пропаганда порока, разжигание страсти к деньгам. Он называет это коротким и емким словом «скверна».

Конечно, трудно выстоять. Революционно меняется жизнь в самых даже таежных углах, куда все напористей дотягиваются прогресс, глобальные процессы, рушащие все традиционное, патриархальное.

Удивителен национальный и человечий замес нашего края. Век за веком крепчал здесь русский человек, брал лучшее у коренных народов, привносил свое, вживался в местности, гибко и вдохновенно отражал многогранные лики природы. Учась отвечать на каждый порыв пурги, отблеск неба и оттенок снега, не щадил рук – и вот оброс и ощетинился от ветров и морозов целым арсеналом удивительных предметов, для изготовления которых требовались предельная чуткость к природе, знание ее законов и распорядка. Вспомним камусные лыжи, долбленую лодку, берестяные кибасья (груза ́ для невода или сети), традиционные ловушки кулемки – все те изобретения, что по инженерной красоте, совершенству, замыслу и выразительности образа являют собой бесценные образцы культуры. Рука об руку с этими братьями человек, войдя в мастеровую, рыбацкую, охотницкую силу, накрепко соединился с тайгой и рекой и обрел неразменный дар смысла и правоты, лада и автономности.

Какую страницу жизни Красноярского края ни отворить – все заслуживает монументального литературного повествования: и история енисейского флота – с северными завозами по шугующим рекам, с подъемом весенних караванов через пороги Подкаменной и Нижней Тунгусок… И жизнь зимников, связывающих зимой отдаленнейшие поселки, морозные вахты бессонных водителей, то впивающихся красными глазами в сахарное полотно дороги, освещенной фарами, то зимогорящих у горящих скатов возле заглохшего «Урала»… Золотодобытческие будни Северо-Енисейского района… Шоферские были Усинского тракта с гололедами на серпантинах и лавинами… И еще дальше, глубже в морозную мглу: железная дорога Абакан – Тайшет, великие стройки на реках, и 503-я стройка, и Норильск… И Ангара… И вечный разрыв между индустриальным и патриархальным, между святой тягой сохранить неприкосновенной природу и годами отлаженный уклад и нуждой в индустриальной мощи страны, в военном щите, в энергетической независимости… И тянется одно за другим – и обстановка в мире, и лакомость Сибири для врагов… И активизация темных сил в мире, и усиление их агрессии по отношению к России, и противостояние чужому и чуждому нашего, русского, глубинного. Поэтому особо хочется выделить связанное с культурой, духовной сферой, обозначить точки подвижничества, без которых немыслима жизнь любого региона. Это музеи и библиотеки, работа в которых лежит всегда почему-то на плечах женщин. Неброская, кропотливая и изнурительная.

Это, конечно же, монастыри и храмы, число которых с Божьей помощью прибывает. Работают Свято-Троицкий мужской монастырь в Туруханске, Спасский мужской и Иверский женский в Енисейске, Успенский мужской, Благовещенский женский в Красноярске, Красноярский Знаменский скит, скит Новомучеников Российских на Монастырском озере в Енисейском районе. Строятся церкви. Возведены крупнейшие Крестовоздвиженский собор в Енисейске, храм Рождества Христова в Красноярске…

Никогда не забуду картины: огромный трехпалубный теплоход с православной миссией идет по Енисею в сторону Красноярска, возвращается из паломнического рейса. На борту духовенство, работники культуры, артисты, иностранные гости. Все очень серьезно, ответственно и торжественно. Мы останавливаемся в одном поселке и с радостью узнаем, что как раз здесь наш знакомый и знаменитый по Енисею батюшка. На катеришке он идет вниз – тоже паломнический миссионерский поход.

Мы отправляемся к нему. На Енисее север взрывает крутой вал. Катеришка стоит в закутке, в проточке. Поднимаемся по трапу. Заходим – в темноте видим двух людей, согнувшихся над машиной. Окликаем: один из них капитан, другой – батюшка. Батюшка разгибается, ступает к нам, приветствует. Просим благословения… Рукава батюшкиного облачения засучены по локоть, руки по локоть в масле – он снимает головку у дизеля, который погнал ли масло, застучал ли… уж не помню. Помню только, что не спали они сутки или двое, что только что поднимались по Сыму, где сели на косу (вода падает), еле слезли, потом забарахлил дизель, и они пошли назад. Ну что добавить? Никогда не забуду батюшкины руки в автоле и ссадинах, усталые, с почти горячечным блеском глаза… Мутный, цвета холодца, весенний вал на Енисее, снег, ветер…

Как это все уместить в одной голове, душе? И крепкую дату, и вопрос: чего это юбилей-то? Административного образования или все-таки чего-то большего? Может быть, это напоминание о любви и терпении, потому что только любовью и терпеньем и можно этот сгусток проблем одолеть, эту бухту надрызглую, неподъемную… Терпеньем и памятью о тех, кто перетаскивал парусные кочи с Таза на Турухан… кто жизнь клал… шел, строил, стелил… дороги бил, створы по берегам ставил, лечил смертельно больных, как святитель Лука Войно-Ясенецкий.

Льется кровь на Украине, идет раскол славянского мира, продолжается планомерное замещение наших фундаментальных ценностей западными. Какой беззащитной выглядит и Сибирь, и наши юбилеи, и горстки староверов, и даже стройки